Война во Вьетнаме побудила Бена сменить направление карьеры, но неожиданное происшествие медицинского свойства, случившееся в декабре 1969-го, ускорило развитие событий. Вместе с Гертрудой и дочерью Ниной Бен отправился на несколько дней в Пуэрто-Рико. Во время полета на самолете авиакомпании «Пан Американ Эйруэйз» у него случился сердечный приступ. Как только самолет приземлился, Бена отправили в переполненную городскую больницу, где ни у кого не нашлось времени позаботиться о пациенте, находившемся в смертельной опасности. Бен под свою ответственность был вынужден восстанавливаться на пляже: «Я отдыхал на пляже Кондадо, размышляя о жизни и смерти, о том, что мое время истекло, а возможно, мне дали еще один шанс». Он воспользовался шансом, буквально ухватился за него. Незабываемый жизненный урок ускорил его решение о том, что делать с «остатком» своей жизни.

Вначале Бен обратился за советом к признанным экспертам в этой области. Он обсудил свои планы с Джейкобом Робинсоном, бывшим представителем Израиля в Комитете ООН по правовым вопросам[48], лауреатом Нобелевской премии мира Рене Кассеном и своим другом Тейлором. Последний предложил связаться с профессором Майерсом С. Макдугалом из Йельского университета. «Мак», как называли его коллеги, был одним из ведущих ученых-юристов в США и за их пределами. Макдугал занимался правами человека и общался с другими пионерами этой области, такими как Луис Б. &н в Гарварде, Томас М. Франк в Нью-Йорке или Луис Хенкин и Оскар Шахтер в Колумбийском университете. В январе 1970 года Бен написал письмо Макдугалу и сообщил, что хочет посвятить жизнь служению миру во всем мире. «Его очень удивил мой ярко выраженный интерес к предотвращению агрессивных войн и созданию Международного уголовного суда», – вспоминал Бен. Профессор Макдугал объяснил Бену, что он и его соавтор Флорентино П. Фелисиано более года работали над главой, посвященной агрессии, для своей книги «Право и минимальный публичный порядок в мире» (1961), и что он считал ее самой продуманной частью книги, но только до сих пор ее никто не читал. «Поскольку я уже пришел к выводу, что предотвращение войн является важнейшей проблемой в мире, меня не пугали возможные трудности и равнодушие людей», – решил Бен.

Вместе они стали искать наиболее эффективный подход. Бен думал вернуться в университет, но Макдугал считал, что Гарвард уже обеспечил Бену необходимую юридическую подготовку, а академическую карьеру начинать уже слишком поздно. «Вместо этого он предложил мне подумать, почитать и написать на эту тему». Бен последовал совету и активно занялся изучением вопроса, что вскоре привело к интенсивной и чрезвычайно продуктивной карьере публициста, лектора и защитника мира на общественных началах.

Юридические фонды библиотеки Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке оказались настоящей сокровищницей. Бен получил аккредитацию при ООН как представитель Американского общества международного права, а с ней – и доступ к документам. Библиотекари ему доверяли и выдали ключ, чтобы он мог в любое время копаться в архивных сокровищах, хранившихся глубоко под землей. «Это было похоже на рай – с книгами вместо яблок», – восхищался Бен. Вскоре он наткнулся на документы Лиги Наций, трагически провалившейся предшественницы ООН. «Я узнал о планах, которые разрабатывались для поддержания мира после того, как 20 миллионов человек были убиты в Первой мировой войне». Эти планы не были реализованы, а всего лишь два десятилетия спустя разразилась очередная, еще более разрушительная катастрофа, в результате которой погибло в несколько раз больше людей. «Не очень обнадеживающе было обнаружить, что мировые войны перечислены идущими подряд римскими цифрами», – заключил Бен.

В ООН Бен не только повысил свою квалификацию до авторитетного эксперта в области международного уголовного права. Воодушевленно и настойчиво он вносил предложения в политический процесс, то и дело наведываясь в штаб-квартиру ООН в Нью-Йорке и ее отделения в Женеве. Хотя Бен никогда не имел официальных полномочий, вскоре он сделал себе имя во всемирной организации; его уважали и к нему прислушивались. Его неустанные усилия по запрещению агрессивных войн и, в качестве первого шага, определению того, что подразумевалось под незаконной агрессией, снискали ему прозвище Мистер Агрессия. Многочисленными статьями он укреплял репутацию яростного критика тех держав, которые отказывались сотрудничать в решении проблемы, даже когда они якобы заявляли обратное.

Учреждение Организации Объединенных Наций – с подписанием ее Устава в Сан-Франциско 26 июня 1945 года[49] – должно было ознаменовать собой новую эру мирного сотрудничества. Когда Генеральная Ассамблея впервые собралась в следующем году в Нью-Йорке[50], она объявила геноцид преступлением, которое должно быть наказуемо. Она четко подтвердила «принципы международного права», которые были признаны в ходе Нюрнбергского процесса. Она заявила о необходимости принять соответствующее уголовное законодательство и создать международный суд. Различные комиссии, подкомиссии, рабочие и контактные группы приступили к работе, но процесс тормозила начинавшаяся холодная война. «Они говорили и говорили, – вспоминал Бен. – Прошло двадцать пять лет, а они все еще говорили».

То, что исполненные благих намерений призывы в первые годы не дали результатов, по критической оценке Бена, объяснялось в основном позицией пяти постоянных членов Совета Безопасности – США, Великобритании, Франции, СССР и Китая – и их права вето. Бена удивляло, что именно Соединенные Штаты противятся этому процессу, несмотря на то что сыграли ведущую роль в разработке Устава ООН и включении в повестку дня вопроса о международном уголовном суде. Дискуссии шли по кругу: «Я проводил сотни встреч с тысячами юристов. Они говорили: “Так как у нас нет определения агрессии, то нет и свода законов, а так как нет свода законов, нет и Международного уголовного суда”».

В «Историях» он описывает конструктивный недостаток нового мирового порядка следующими словами: «План 1945 года для будущего мира состоял из двух основных компонентов. Одним из них был Устав ООН. Второй требовал создания системы обеспечения верховенства права, как это было сделано в Нюрнберге. Это напоминало стул с двумя ножками: структура ООН была неадекватной, а обязательства, следовавшие из Нюрнбергского процесса, – расплывчатыми. Были и другие недостатки. Всемирная организация не имела самостоятельного финансирования и зависела от взносов ее членов. Не было ни механизма обеспечения исполнения, ни независимой военной силы, как это предусматривалось. ООН могла действовать только в том случае, если ее самопровозглашенные постоянные члены, имевшие различные социальные и политические системы, все согласовывали друг с другом. Такая организация не могла эффективно поддерживать мир между соперничавшими государствами». Холодная война послужила оправданием для того, чтобы отложить все три аспекта – определение, кодекс, суд – в долгий ящик. Тем временем по всему миру вспыхивали вооруженные конфликты, и «молодые солдаты и бесчисленное количество мирных граждан гибли, так и не дождавшись обещанного им более мирного мира».