ему было стыдно смотреть в глаза всему коллективу, который понемногу начинал его презирать за то, что он носится с этим плеером как с писаной торбой, но он объяснял это тем, что делает это не из личных побуждений, а лишь для того, чтобы вернуть пропажу владелице, которая, наверняка, беспокоится. Но, честно признаться, им слабо в это верилось, ведь если бы обладательница изделия захотела его забрать, то подошла бы сразу и возле его кабинета не толпилось бы столько студенток, желающих стать номером один в его жизни.

Поэтому Томасу пришлось прекратить эту бурную деятельность, дабы сохранить приличную репутацию в академии, хотя его все еще беспокоила эта незнакомка, которая так и не появилась. Эдмонд пытался его успокоить и помочь развеяться, но Уилсон категорически отказался от походов по клубам, объясняя это тем, что там будет много девушек, которые будут вешаться ему на шею. Кимер утверждал, что это отличный способ забыть и начать жить новой жизнью, но Уилсон все равно отнекивался, мол это испортит ему репутацию, ведь как так-то, преподаватель элитной академии разгуливает по клубам и напивается до помутнения сознания.

С одной стороны, это правильно. Эдмонд понимал, насколько важна для него работа и насколько он предан ей, но оставлять друга в таком положении он не мог, поэтому предлагал различные способы веселья: отпуск в середине учебного года на какой-нибудь остров, просто поход и день на свежем воздухе, рыбалка — лекарство от депрессии для любого мужчины, знакомство с новыми людьми. Однако, все это не удовлетворяло Томаса, хотя раньше бы он согласился хотя на одно из этих многочисленных предложений.

Кимер понял, что тот сильно влюбился, как тогда в школе.

Когда Томас был еще подростком, он сильно был влюблен в одну девушку из очень богатой семьи. Ее звали Роузи. Это была девушка высокого роста, с красивой фигурой и приятной внешностью. Ее волнистые, цвета горького шоколада, волосы, всегда мерцающие и искрящиеся медовые глаза, бледная кожа, на которой так часто проступал алый румянец, — все эти черты могли претендовать на номинацию самой красивой девушки мира.

Она была королевой школы, но все же обратила внимание на Томаса, который был на год младше ее. У них была сильная любовь, они даже хотели пожениться, как только закончат школу и поступят в университет, но вот отец Роузи был против. Это был мужчина очень влиятельный, у него свой нефтяной бизнес, так что он уже подыскал подходящего жениха для своей дочери, которая была не рада этой затее. Она сбежала из дому и жила около недели у Томаса, но когда отец узнал об этом, то был очень разъярен. Он пообещал испортить жизнь ему и его отцу, который только-только оклемался на посте шерифа. Ради своего отца, которого он любил больше всего на свете, брюнет расстался с Роузи, но потом проклинал себя за такую трусость.

Он очень переживал по этому поводу, и кто знает, что было бы, если бы рядом не было такого друга, как Эдмонд Кимер. Именно он вытащил его из депрессии. Раз у него получилось тогда, то должно выйти и сейчас.

Только сейчас это будет труднее, ведь с годами Томас становится невыносим, характер у него сильно меняется: он то спокоен, то вновь вспыльчив, ему очень тяжело угодить. Мужчина понимал, что с таким характером он не найдет себе хорошую жену, но не мог с этим ничего поделать, ведь трудно меняться в зрелом возрасте.

У Томаса была одна плохая привычка: когда он в печали, то он начинал курить.

И вот сейчас Уилсон, стоя на балконе, одним ловким движением доставал из кармана зажигалку, включая ее, и, поднося к сигарете, делал первую затяжку. Эдмонд, стоящий рядом с ним, поморщился от противного запаха, отвернул голову в другую сторону, чтобы не травить себя никотином, но не ушел, продолжив находиться на прежнем месте.

— Томас, пожалуйста, прекрати курить. Это не выход, понимаешь? — начал Кимер, подходя к другу поближе несмотря на то, что запах никотина въедался ему в ноздри.

Томас продолжил курить, не обращая внимания на слова Эда. Он и сам понимал, что это не выход, но попросту не мог избавиться от этой привычки, которая так хорошо помогала в минуты депрессии.

— Томми, давай подумаем, что ты будешь делать дальше. Ведь так нельзя жить. Да, ты влюбился и считаешь, что не можешь существовать без той незнакомки, но сколько раз это было? Роузи, Рафаэль, Эбби? С ними же ты как-то справился, так почему же сейчас не можешь подавить свои чувства? — Кимер вытащил на половину выкуренную сигарету из рук друга, потушив ее в пепельницы, стоящей на столике возле Уилсона.

— Эдмонд, чувак, я не робот, понимаешь? Я не могу каждый день надевать эту маску безразличия! Я, прежде всего, мужчина, которому не чужды эти чувства. Я все еще люблю Эбби, но понимаю, что у нас нет будущего, — он повернулся к другу лицом. — Я не хочу ей портить жизнь. Эта незнакомка тоже студентка, это некая влюбленность по отношению к ней, но не любовь… Я вообще не знаю, почему я ее ищу…

Уилсон подошел к открытому окну, вдыхая свежий прохладный воздух, врывающийся большими потоками в комнату. Он на минуту прикрыл веки, чувствуя некое расслабление. Он поднял голову кверху, опуская при этом руки, которые пару секунд назад были в его взъерошенных волосах.

Эдмонд подошел к нему, тяжело вздыхая. Он похлопал друга по плечу, но от этого ему не стало легче: сердце продолжало колоть, душа болела от накопившейся обиды.

— Знаешь, поехали-ка покатаемся по ночному Лос-Анджелесу! Я не предлагаю тебе клубы, просто прогулка на… на чуть повышенной скорости, — он показал пальцами размер этой «чуть завышенной скорости». — Помнишь, как в старые добрые?

— Ладно, — натянуто улыбнувшись, произнес Уилсон. — Только вот мой отец не будет нас отмазывать в случае, если нас поймают.

Они вмиг накинули на себя куртки, так как под вечер середина октября не радовала их солнечной погодой. Через минуту друзья оказались за пределами квартиры и вот уже подходили к своим автомобилям в предвкушении скоростных соревнований, которые так расслабляли их.

Они так дурачились еще со школы. В основном это было ночью, когда Лос-Анджелес был почти безлюден. Потом выезжали на трассу или же на специальную площадку для гонок и начинали свои игры. Им повезло в том, что отец Томаса работал шерифом и мог отмазать их. Эдмонду все сходило с рук, ведь Коул не его родитель, поэтому он не смел повышать на него