Нэйтен улыбнулся сочувствующе Миллер. Он понимал, что смерти им не миновать, поэтому смирился с этим и ждал своего часа. Он был безумно рад за Эбби, хотя и сожалел, что она влюбилась в этого Уилсона, но, видимо, он делал ее счастливой…

Тут же ему вспомнился Кристофер, с которым ему тоже хотелось поговорить перед смертью, многое сказать, прояснить все в их отношениях, возможно, даже поцеловать его, но на это уже не было времени и, наверное, не будет.

Послышались громкие мужские шаги на лестничной клетке, а затем и настойчивый звонок в дверь. Миллер и Фостер затаили дыхание и переглянулись друг с другом. Ими завладел страх, который давал о себе знать: их ноги и руки затряслись, сердца грозились вырваться из грудной клетки. Они не подавали ни звука, лишь сидели, опершись на спинку дивана, прижавшись друг к другу, все еще на что-то надеясь…

Звонок все еще не прекращался, а после в ход пошли кулаки, которыми «L» колотил по двери, зная, что они находятся там.

— Может, нам уже сдаться? Пусть уже прострелит нам головы, чем мы вот так вот будет трястись в страхе, — прошептала Миллер.

— Нет, Эбби, что ты такое говоришь?! — Нэйтен посмотрел на подругу и понял, что у нее паническая атака, что она сейчас в некотором бреду, что ее разум не отвечает за слова.

Он взял ее лицо в свои руки.

— Эбби, посмотри на меня, пожалуйста, не отключайся, — Нэйтен начал бить по щекам, но все было тщетно: Миллер все-таки потеряла сознание.

Фостер хотел пойти за аптечкой и принести нашатыря, но потом вспомнил, что убийца стоит за дверьми и может услышать его шаги, поэтому остался на своем месте, взяв подругу на руки, продолжая бить по щекам.

Через десять минут стуки в дверь прекратились, а убийца, кажется, уже не стоял на лестничной клетке. Нэйтен расслабился, выдохнув скопившийся в грудной клетке лишний воздух, а потом, уложив Эбби на диван, пошел за аптечкой, где нашел нашатырь.

Водя им перед ее носом, он приводил ее в чувства, что ему, к счастью, удалось, потому что запах был такой едкий и резкий, что хотелось тошнить. Эбби чуть приоткрыла глаза, расплывчато видя друга. Потом снова прикрыла их, делая очередной вздох, который был более облегченный, ведь вроде бы все позади.

И все бы ничего, если бы не двойной выстрел в окно, в котором сразу же образовались две дыры от пуль, одна из которых потом оказалась в стене, а вторая — чуть не пробила голову Фостера. Но он успел пригнуться, поэтому она тоже полетела куда-то в стену.

Эбби быстро вскочила с дивана, сильно напуганная этим. До ее сознания стала доходить серьезность всего происходящего, от чего слезы невольно хлынули из ее глаз. Она скатилась вниз по стене и закрылась руками, выплескивая все эмоции. Ей было страшно. Очень страшно. Осознание того, что она могла сегодня или завтра умереть, туманило разум, сердце сильно покалывало от боли, накопившейся в грудной клетке. Ей хотелось кричать. Кричать в прямом смысле этого слова, и она не сдерживала себя. Она плакала и громко кричала. И знаете, ей немного полегчало, она выпустила весь пар и всю злость.

Она ненавидела свою судьбу. За что ей все это? Почему она не может быть нормальным подростком, живущим юношеской жизнью вовсю? Почему каждый день она, приходя домой, должна проливать слезы несчастья, опираясь на стену, и кричать от боли? Почему никто не может забрать эту боль? Почему все так несправедливо? Почему?

Слишком много вопросов, не дающих ей покоя. Иногда ей казалось, что судьба просто издевалась над ней, как будто ее жизнь — какой-то сериал, как будто она главная героиня, которая каждый раз попадала во всякие передряги. Но в отличие от нее главный герой оставался зачастую жив, а кто может ей дать гарантию, что завтра ее не найдут в собственной квартире с простреленной головой?

Боль. Нестерпимая боль съедала ее изнутри. Ей надоело каждый день бороться за выживание, хвататься за тонкую ниточку бытия, боясь, что она вот-вот порвется, и она упадет в пропасть и не сможет выкарабкаться оттуда, лишь распластается на земле, не в силах больше встать, и закроет обессиленно глаза. Время пройдет, а о ней и не вспомнят, как будто ее и не было…

Как бы Нэйтен хотел забрать эту боль, будь он каким-нибудь волшебником. Имея таинственные силы, он тут же избавился бы от «L», они бы отправились на какой-нибудь остров, лежали бы на берегу океана под лучами палящего солнца и радовались бы жизни. Но жизнь не сказка, не книга. Нельзя просто взять и переписать историю, вырвав старый лист. Такого, к сожалению, не бывает.

Фостер упал рядом с Миллер и крепко-крепко прижал ее к себе, целуя в макушку. Он бы сказал, что все будет хорошо, что они справятся, но не мог, так как не был в этом уверен. После сегодняшней ночи он не может так легко сказать, что они смогут победить «L», ведь этот человек очень непредсказуем.

— Эбби, собирай вещи, нам нужно срочно уехать из этой квартиры, потому что здесь не очень безопасно, — сказал Фостер, вставая с пола и подавая руку подруге.

— Но куда? Он нас везде найдет, — отчаянно лепетала Миллер, измученная всем этим.

— Мой знакомый завтра уезжает на две недели в другой штат, мы побудем у него, — он уже нашел в шкафу ее синий чемодан и принялся наспех собирать ее вещи.

— Ты уверен, что он нас там не найдет? — вытирая слезы, спрашивала Миллер.

— Эбби, — он подошел к ней, взял за руку и, глядя прямо в глаза, сказал: — Мы будем очень осторожны. Сейчас тут шумиха, соседи наверняка вызвали полицию после выстрела, он засядет на дно, а за это короткое время мы постараемся его найти и уничтожить.

Эти слова, конечно, не успокоили Миллер, но она доверилась ему, и в очень скорое время они покинули квартиру в поисках надежного убежища, в котором могут скрыться хотя бы на две недели.

Миллер все еще тревожил этот переезд, ведь не было никаких гарантий, что там их не найдут. Нельзя быть таким уверенным, что убийца заляжет на дно, дав тем самым попытку его закопать. Сейчас бы она позвонила Томасу, который примчался к ней вмиг, который бы прижал ее к себе крепче и пообещал, что все будет хорошо, что они справятся. Это бы на миг помогло забыть те выстрелы,