двадцатых числах ноября 1790 года около Измаила собрались все силы левого крыла русской южной армии. Первоначально руководить штурмом крепости собирался сам генерал-фельдмаршал князь Потемкин-Таврический, но позже он передумал и остался в Яссах. На командовании оказались два не подчиненных друг другу генерал-поручика – Иван Васильевич Гудович и Павел Сергеевич Потемкин (дальний родственник фаворита). Командующий речной флотилией генерал-майор Хосе де Рибас был младше их по чину, но подчиняться генерал-поручикам не имел ни малейшего желания.

Измаил являлся одной из самых сильных крепостей всей Османской империи. Со времен войны 1768–1774 годов турки под руководством французского инженера Андре-Жозефа де Лаффита и немца Рихтера превратили эту крепость в мощнейшую твердыню. Она была расположена на склоне высот, покатых в сторону Дуная. Широкая лощина, простиравшаяся с севера на юг, разделяла Измаил на две части, из которых бо́льшая западная называлась Старой, а восточная – Новой крепостью. Крепостная стена бастионного типа достигала шести верст в длину и имела форму прямоугольного треугольника, прямым своим углом обращенная к северу, а основанием – к реке. Перед крепостной стеной простирался насыпной вал, достигавший четырех саженей высоты. С внешней стороны он был обнесен рвом глубиной в пять и шириной в шесть саженей, местами к тому же еще и заполненный водой. В плане сам вал представлял собой ломаную линию, что способствовало ведению перекрестного огня по атакующим. Также из капониров отовсюду простреливался ров и подходы к нему. Одиннадцать мощных каменных бастионов придавали дополнительную устойчивость всей наружной обороне крепости. В стене Измаила было четверо ворот: Царьградские и Хотинские на западной стороне, Бендерские на северной и Килийские на восточной. На стенах и валах было установлено более трех сотен артиллерийских орудий самых новых систем. Все внутренние строения Измаила были также приведены гарнизоном и жителями в оборонительное состояние. Внутри крепости было заготовлено огромное количество боевого припаса, фуража и провианта, дававших возможность выдержать многомесячную осаду. Гарнизон состоял из сорока тысяч человек под командой опытного и мужественного сераскира Айдослу Мехмед-паши, который по иерархии управления в Османской империи считался одним из заместителей великого визиря. Частью гарнизона командовал отважный Каплан Герай, брат крымского хана, которому помогало пять сыновей.

Султан сильно гневался на свои войска за все предшествующие капитуляции и особым фирманом повелел в случае падения Измаила казнить из его гарнизона каждого, где бы он ни был найден.

* * *

Небо с восточной стороны посветлело, сырые предрассветные сумерки окутывали окрестности перед крепостью. Где-то за крепостной стеной призывали правоверных на утреннюю молитву муэдзины. Их протяжные крики разносились далеко по предместьям.

– Ну, все, Велько, маненько уже осталось, слышишь, как в городе голосят? – толкнул локтем напарника Лаптев. – Сейчас османы намаз сотворят, а там и шевеление на валах и на стенах начнется.

– Первые выстрелы лучше на рассвете делать, – глубокомысленно проговорил Вучевич. – Не ночь ведь уже, так что огненной вспышки из ствола не очень-то и видно будет. Да и не день еще, когда пороховое облако легко разглядеть. Так что тянуть со стрельбой мы не будем, гляди теперь в оба, Ваня, еще немного – и уже скоро верх вала станет виден.

– Эх, яма у нас тесноватая, говорил же я тебе, что ее еще нужно было маненько расширить, а ты – хватит, Ваня, хватит нам, – ворчал егерь, поправляя вверху растянутую на кольях сеть.

– Тихо, а ну, глянь-ка правее, шагов на пятьдесят вбок! Видишь чего? – дернул за рукав Лаптева унтер.

Тот замер, пристально всматриваясь в открывающийся в предрассветных сумерках вал.

– Ух ты, вижу! – воскликнул стрелок, как видно, разглядев то, про что ему только что говорили. – Пушка тут новая появилась, Велько, а рядом с ней еще вон одна, а ведь до этого утра их здесь не было. Это что же, османы за ночь их сюда затащили и поставили к старым? Выходит, они эту сторону серьезно усиливают, так, что ли, Велько, получается?

– Получается, что так, – проговорил Вучевич, доставая из внутреннего кармана своей егерской куртки дощечку с наклеенным на нее небольшим листом бумаги. – Ага, вот тут, значится, мы сидим, а вот тут на валу новые орудия встали, – сопя от усердия, бормотал он, тщательно вырисовывая новую позицию вражеской артиллерии. – Во-от, Ваня, видишь, уже не зря мы здесь с тобой ночь просидели, четырех турок «того» и даже разведку только что провели. Еще бы парочку хлопнуть напоследок – и можно смело к командиру на доклад.

На валах пошло шевеление, и возле ближнего к егерям орудия, очищая от порохового нагара жерло, засуетились трое топчу.

– Этих бьем? – спросил напарника Лаптев, пристраивая поудобнее ствол штуцера.

– Давай их! – кивнул Велько. – Пока совсем не рассвело. На счет три, чтобы в одно время вместе ударили.

Раз, два, три! Оба нарезных ствола слитно грохнули, и в двух сотнях шагов, чуть правее стрелковой позиции егерей одновременно свалились на землю два тела. Третий топчу отбросил в сторону банник и стремглав нырнул за корзины с землей.

– Вот и еще двоих положили, – бормотал Лаптев, перезаряжая штуцер. – Ох и тесно же здесь, вообще ведь не пошевелиться, а еще и шомполом работать!

На валах в это время слышались тревожные крики, мелькали фигуры и головы турок. Хлопнул один, второй ружейный выстрел, затем еще грохнуло штук пять, и в конце уже басовито рявкнула пушка.

– Наугад пуляют, – усмехнулся Велько, вставляя шомпол в гнездо. – Не заметили они, откуда по ним били, а то бы сюда прилетело. Я же тебе говорил, что на самом рассвете лучше всего стрелять. Вот и бери себе на заметку.

– Лучше-то оно, может, лучше, да и дальний выстрел ведь в сумерках труднее делать, – ответил сербу Лаптев. – Вишь, как все на рассвете сильно расплывается, нас-то оно да, с валов не видать, но и для нас ведь цель шибко размытая. Я сейчас, ежели честно сказать, чуть ли не наугад бил.

– Но ведь попал сослепу-то? – улыбнувшись в темноте, спросил с подковыркой друга Велько. – То-то же! Ладно, сейчас вот эти наверху успокоятся немного, мы резко выскакиваем и бежим. Чай, не успеют сразу нас выцелить, да и далеко уже будет для их ружей. Нам главное – шагов с полсотни резко в самом начале пробежать.

Тем временем совсем рассвело, и обе противоборствующие стороны зашевелились. С русских осадных батарей ударила одна, вторая пушка, глухо бухнула мортира и рявкнул тяжелый единорог. У каждого типа орудия был свой особенный голос, который послужившие свое солдаты хорошо различали. В ответ русской заговорила с валов и османская артиллерия. Начинался очередной день осады.

Пара отборных русских