– Никак нет, ваше высокопревосходительство! – гаркнул, вытянувшись по стойке смирно, «по-капральски», Лешка. – Даже и не думал безобразничать, Александр Васильевич! Кому же, как не моим егерям, в арьергарде тылы отходящим войскам прикрывать?! Чай, не в новинку нам такое, было ведь сие совсем недавно под Бухарестом! Да и чего же отходить, туда-сюда бегать, когда вы вон опять всех вновь на свои позиции вернули?! – лукаво щурясь, кивнул на проходящую мимо колонну пехотинцев Егоров.

– Ах ты, хитрец! Уел! – рассмеялся Суворов. – Молодцы егеря! – крикнул он, оглядывая с высоты лошади выстроившихся на валу стрелков в зеленых мундирах. – Благодарю вас за службу! Не отдали русские позиции неприятелю!

– Ура! Ура! Ура-а-а! – раскатисто грохнуло вслед отъезжающему полководцу.

– Ну что, господа, а я ведь говорил, что штурму быть! – Егоров подмигнул стоящим рядом заместителям.

Александр Васильевич по прибытии к Измаилу посвятил первые сутки самому тщательному осмотру всех внешних укреплений неприятеля. С одним лишь казаком, дабы не привлекать к себе внимание турок, он днем и ночью объезжал крепость, делая какие-то пометки на бумаге. Проверил состояние войск, наличие боевого припаса и провианта, побеседовал с простыми солдатами и ротными командирами.

– Крепость без слабых мест! – сообщил он штабным офицерам, собранным в своем шатре. – Каждый новый день осады ослабляет здесь нашу армию. Мы и так сейчас уступаем в численности османскому гарнизону. Против наших тридцати тысяч у турок их более сорока, причем самого отборного войска. У нас же двенадцать – это казаки, не особо пригодные для штурма укреплений в пешем порядке и имеющие на своем вооружении в основной массе лишь холодное оружие. Слякоть, вечная сырость и холод вызывают массовое заболевание у солдат и тем самым ослабляют всю нашу армию. Теплой одежды в войсках нет, продовольственные и фуражные запасы оскудели. У артиллерии пороха и ядер только лишь на пять дней стрельбы!

– Значит, наше с Павлом Сергеевичем решение об отходе на зимние квартиры было верным? – спросил генерал-аншефа Гудович. – Войска не могут в это время года долго стоять в осаде и штурмовать крепость?

– Пожелание светлейшего князя и всемилостивой нашей государыни императрицы – чтобы мы сделали все для победы над турками, – порывисто вскочив со своей скамьи, провозгласил Суворов. – А без взятия этой крепости сия виктория никак не возможна! Поэтому ваше совместное решение, господа генерал-поручики, я считаю в корне неверным, хотя и понимаю, по какой причине оно было вами принято! По поводу же самой осады – да, стоять в поле долго мы не можем, это просто убьет всю нашу армию.

– Так что же делать?! – вскинув руки, воскликнул Гудович.

– Штурм! – резко выкрикнул Суворов. – Скорейший и решительный штурм, господа! Промедление с ним для нас смерти подобно!

– Хотел бы напомнить, ваше высокопревосходительство, что по всем канонам современной военной науки для приступа такой крепости требуется десятикратное превосходство в численности для атакующих войск, – провозгласил со своего места генерал-поручик Потемкин. – Да пусть даже если и пятикратное, при подавляющей численности осадной артиллерии, все равно у нас должно быть в наличии двести тысяч солдат, а никак не тридцать! Это же безумие – штурмовать такую твердыню силами меньшими, чем у обороняющейся стороны!

– Легкие победы не льстят сердцу русскому! – усмехнувшись, ответил Суворов. – Господа, на девятое декабря я назначаю общий военный совет, где дам слово каждому присутствующему на нем офицеру. Сейчас же постановляю начать предварительную подготовку к штурму. Владимир Семенович, за нашими ретраншементами ближе к озеру обустройте учебную фортецию с глубиной рва и высотой вала, подобными Измаильским, – приказал он главному квартирмейстеру. – Как только она будет готова, на самом верху выставьте чучела, пусть солдаты непрерывно учатся брать неприятельские укрепления и бить врага штыком. Всех по нескольку раз через сию фортецию прогнать, от рядового и до капитана включительно! Готовьте фашины, шанцевый инструмент и длинные лестницы. Осадной артиллерии приказываю бить по крепости непрерывно. Уж на пять-то дней ведения огня у нас пороха точно хватит, а там дальше русский штык решит все дело!

– Чудит Суворов: учебная фортеция, чучела, – негромко ворча, расходились из командирского шатра старшие штаб-офицеры. – Сейчас бы уже подле зимних квартир были, а вот по весне, как и положено, со всеми припасами опять на осаду пошли.

* * *

Вскоре со стороны Бендер прибыло несколько старших штаб-офицеров с конвоем из эскадрона карабинеров. При них был пакет Суворову от квартирмейстера всей южной армии и в нем же новый ордер от главнокомандующего:

«…По моему ордеру к тебе присутствие там личное твое соединит все части. Много тамо разночинных генералов, а из того выходит всегда некоторый рода сейма нерешительного. Рибас будет Вам во всем на подмогу и по предприимчивости, и усердию; будешь доволен и Кутузовым. Огляди все и распоряди, и, помолясь Богу, предпринимайте. Есть слабые места, лишь бы дружно шли… Представляю Вашему сиятельству поступить тут по лучшему Вашему усмотрению продолжением ли предприятий на Измаил или оставлением оного».

– Да-а, весьма противоречивое послание, – дочитав его, проговорил Суворов. – В любом случае Светлейший надеется на нас, мне же он дает в руки все полномочия по принятию решения у Измаила. А я ведь вас где-то видел, голубчик, – посмотрел он на стоявшего перед ним офицера с майорским горжетом. – Ага, помню, помню, Кишинев, главное квартирмейстерство армии. Так вы, господин майор, при его превосходительстве, при генерал-поручике фон Оффенберге состоите, не так ли?

– Так точно, ваше высокопревосходительство! – прищелкнул каблуками офицер. – Адъютант главного квартирмейстера армии секунд-майор Толстой. Прошу разрешения обратиться к вам с просьбой!

– Хм, ну, обращайтесь, – хмыкнул Суворов.

– Прошу у вас разрешение на участие в грядущем штурме крепости! – отчеканил Толстой. – Ходатайствую также и за пятерых офицеров, прибывших со мной из главного штаба. Все мы горим желанием быть вам полезными и готовы пролить свою кровь, дабы приблизить победу.

– О как! – усмехнулся генерал. – Прямо как в англицких или во французских рыцарских романах! Не хватает только лишь прекрасных дам, перед которыми можно демонстрировать свою удаль и дурь. Это война, господин майор, и здесь иногда убивают. Штурм нам предстоит кровавый. Я, признаться, еще не видывал столь грозной крепости, как Измаил.

– Я и мои друзья готовы рискнуть головой, – Митенька смотрел умоляюще на Суворова. – Ваше высокопревосходительство, поставьте нас на самые опасные участки в штурмовые колонны. У меня здесь друг воюет, его полк всегда впереди всех, в первой линии идет. Господин генерал, разрешите мне при нем быть?

– Любопытно, поведайте мне, сударь, и кто же ваш друг? – Суворов, развернувшись, быстро подошел к расстеленной на