– Затем, что, если умрет он, мне тоже станет незачем жить.

– А если умрешь ты?

– Я ждала его всю жизнь. И буду ждать, сколько потребуется, только теперь – рядом с тобой. Надеюсь, он меня за это простит.

Таалу тихо выдохнул и подозрительно затих, а Смерть ненадолго задумалась.

Ее мягкие волны раз за разом накатывались на неподвижно лежащего морана, частично впитываясь в его кожу, но тут же просачиваясь обратно. Через рану. Через неподвижно застывшие ноздри и медленно сочащуюся кровь. Даже из-под плотно сомкнутых век струился легкий дымок и все больше и больше окутывал его тело. Меня, правда, Смерть пока не касалась, словно еще не решила, стоит ли забирать белую ведьму вместе с ним. Но я знала – если она пожелает, то всех моих сил не хватит, чтобы ей противостоять.

– Тебе придется завершить ритуал, – наконец изрекла Смерть, неохотно отступив от Таалу. – Чтобы служить дальше, он должен жить. Чтобы он выжил, понадобится твой эликсир. А чтобы ты смогла к нему прикоснуться, нужно завершить обряд.

Я с облегчением перевела дух: всего-то? Да я что угодно сделаю, чтобы спасти Таалу!

Смерть издала странный смешок, а через мгновение в воздухе передо мной зависли две абсолютно чистые ритуальные чаши и наполовину опустевший кувшин, внутри которого плескалось драгоценное зелье.

У меня что-то екнуло в груди.

Вот, значит, о чем говорил Маару? Смерть действительно пришла и за его сыновьями, и за мной. И она действительно поставила меня перед выбором. Ведь если я сейчас откажусь, то повелитель неминуемо умрет. Если рискну завершить ритуал, то спасу ему жизнь, но обреку на ту же участь, которая некогда постигла его отца. Тот же рок. Та же безысходность. Те же муки…

Впрочем, нет.

Ни за что.

Никогда я не заставлю Таалу делать этот страшный выбор. В конце концов, помимо меня, в Белом храме имеется немало опытных жриц, а передача силы – дело несложное. Да, это будет своего рода предательством. Да, храм не отпустит меня так просто. Но если уж меня вырастили с мыслью, что любая жрица, тем более верховная, должна уметь жертвовать, то я предпочту пожертвовать собой, но не Таалу. Рискну испытать на прочность свои чувства, а не его. Останусь с ним, здесь, во тьме, навсегда позабыв о том, что была рождена для света. А если мать-богиня посчитает меня недостойной своего дара… что ж, без благодати я действительно долго не протяну. Но даже умирая, буду считать себя счастливой. Потому что отдала всю себя во имя того, во что верила. Ради любви. Ради новой жизни. Ради мужчины, который заставил меня понять нечто очень важное. И доказал, что любить можно и нужно вопреки всему: жизни, смерти, долгу и даже воле богов.

Я не предам Таалу. Никогда. И соглашусь на любую участь, лишь бы уберечь его от боли. И готова рука об руку пройти с ним по одной дороге до самого конца, деля все трудности на двоих.

– Ты уверена, что все делаешь правильно? – с новым смешком осведомилась из-за моей спины Смерть, когда я взяла только одну чашу и вылила туда весь оставшийся эликсир.

Я решительно выдернула из тела морана нож, быстро капнула в зелье несколько капель его крови, после чего бестрепетно резанула себя по ладони.

– Если уж верить – то без оглядки, если пить – то из одного кубка, – спокойно отозвалась я, бестрепетно смешивая нашу кровь. – Делить горе и радости, счастье и боль. Я всегда верила, что если жить – то только вместе, а если умирать, то лишь за другого. Для того, чтобы в новой жизни заново найти друг друга и больше никогда не расставаться.

Эликсир в чаше приобрел насыщенно-красный оттенок, но почти сразу снова стал янтарно-желтым. И не изменил своего цвета ни тогда, когда я отпила свои символические три глотка, ни тогда, когда все остальное, перевернув на спину и приподняв голову беспамятного морана, осторожно влила в его приоткрытые губы.

Убедившись, что Таалу проглотил зелье, я мягко его поцеловала и, прижавшись к его лицу щекой, снова призвала благодать. Вычерпывала себя досуха, отдавая ему даже то, что хранила По. Все отдавала, до последней капли. И напряженно размышляла, где смогу взять еще, если моего собственного дара вдруг окажется недостаточно.

– Это был правильный выбор, – неожиданно шепнула Смерть, обдув мою макушку холодным ветерком. – Опасный для человека, но единственно верный путь. Ты молодец, дитя. Не бойся. Больше я тебя не потревожу.

Я недоверчиво вскинула голову, но тьма вокруг так же внезапно поредела и начала стремительно рассеиваться, открывая моему взору опустевший зал, выщербленные, словно погрызенные паразитами, стены. Усеянный пеплом пол, на котором выделялись четыре горстки серого праха. И бесшумно хлынувшие к пирамиде черные волны, которые больше не представляли для меня опасности.

Прямо у меня на глазах сконцентрировавшаяся в тугой жгут энергия поднялась с пола гигантским смерчем и с огромной скоростью втянулась в тело Таалу. А то, что осталось, беззвучно расползлось по углам и плавно стекло под «кружевной» пол, где и затаилось до поры до времени.

Увидев устало прислонившуюся к покореженным, внезапно почти истлевшим дверям маму, я слабо улыбнулась и махнула рукой, показывая, что все в порядке. А затем осторожно оглядела спину Таалу и улыбнулась снова – от раны не осталось и следа. Да и Смерть наружу уже не сочилась, потому что ее драгоценный сосуд снова стал целым и невредимым.

Какое-то время я честно ждала, что близость носителя энергии Смерти, к которому вернулась сила, скажется на мне неблагоприятно. Что я снова начну слабеть, стареть, а то и рассыплюсь прямо тут, оставив после себя горстку праха, как те четыре предателя внизу.

Но время шло, я по-прежнему спокойно держала Таалу за руку и не испытывала при этом неприятных ощущений. Как если бы его сила перестала на меня действовать, а таящаяся в нем Смерть приняла меня как свою.

Выходит, обряд все же имел над нами какую-то силу? И, завершив ритуал, я стала устойчива к энергии повелителя? По крайней мере, на время. Но почему же тогда Таалу до последнего в это не верил? И почему, даже открывшись мне, так отчаянно противился очевидному, казалось бы, решению?

Только ли потому, что понимал, что надолго я с ним не останусь? А если останусь, то это причинит боль нам обоим. Мне – потому что без света я вряд ли долго проживу. Таалу – потому что, как и отцу, ему придется следить за тем, как я угасаю, и каждый день мучиться, понимая, что он не в силах что-либо изменить.

Хотя, может, Таалу просто опасался, что снова меня поранит, и лишь поэтому не захотел рисковать?

Я с нежностью провела кончиками пальцев по щеке морана и улыбнулась.

Ничего. Я верю, что вдвоем мы все преодолеем и со всем сумеем справиться. Сколько нам суждено прожить вместе – уже не важно. Главное, что это будет наше время. Наши дети. Наше будущее. И я намеревалась сделать счастливым каждый грядущий день, потому что ничего важнее этого у меня никогда не было и не будет.