Я на мгновение прикрыла глаза, чтобы не видеть, как быстро расходятся по залу тяжелые волны, как нарастает паника в рядах моранов, которые не успели выбраться. Стража вела себя спокойнее, но и дураку было ясно, что все уйти не успеют. А если и успеют, то Смерть настигнет их чуть позже, в коридорах… если только мы не сможем ее остановить.

– Помоги им, – помертвевшим голосом попросила я, подняв взгляд на побледневшую маму. – Помоги моранам уйти. Запри двери. Не дай Смерти вырваться на свободу.

– Я попробую, – кивнула она, поднимая посох. Но, прежде чем сбежать по ступенькам вниз, одарила меня долгим внимательным взглядом. – Будь осторожна, девочка моя. И помни: идеальных пар не бывает, поэтому, как только моран вернет хотя бы часть своей силы, его касание снова станет для тебя смертельным.

Я только криво улыбнулась. А когда мама ушла, в последний раз погладила холодную щеку Таалу и, покрепче сжав метлу, решительно поднялась на ноги.

Ситуация внизу оказалась еще печальнее, чем мне показалось поначалу – между настоятельницей Белого храма и парадными дверьми уже колыхался целый океан Смерти, плотным кольцом окружая мелко подрагивающую пирамиду.

Самостоятельно маме было не добраться до выхода: ее силы для этого оказалось явно недостаточно. Но секрет Белого храма в том и состоял, что сильнейшей и мудрейшей ведьмой далеко не всегда являлась одна и та же женщина. И если в мирное время было достаточно опыта мудрой настоятельницы, то в тяжелые времена, когда знания почти ничего не решали, на первый план неизменно выходила сила верховной ведьмы. Та самая сила, которую мама так смело когда-то мне передала.

Проблема в том, что истинная сила матери-богини не предназначена для слабого человеческого тела. Ее свет настолько силен, что вместо благословения может принести мучительную смерть. Именно поэтому в самой верховной ведьме божественного света сравнительно немного. Потому же она до поры до времени ничем не отличается от сестер, и ее почти невозможно узнать, чем, собственно, храм и пользуется. Единственное ее отличие – это наличие внешнего источника и умение на некоторое время полностью забирать силу на себя.

Когда перед госпожой Тейларой пролегла узенькая дорожка из света, ведущая сквозь недовольно отхлынувшую тьму к выходу, мама, не оборачиваясь, лихо мне отсалютовала. А как только она добралась до моранов и, вытолкав всех за дверь, накрыла ее своим щитом, я подняла По так, чтобы испускающая свет макушка, ставшая наконец-то похожей на нормальное навершие посоха, была направлена в потолок. И, мысленно помолившись богине, выпустила ее силу на свободу.

Пирамида тут же осветилась от вершины до самого подножия. Покрывавший ее черный налет мгновенно исчез, позволив во всей красе увидеть белоснежный трон, распластанное возле стены тело предателя, двух укутанных вуалью сна девушек-невест, опрокинутый столик, раскатившиеся чаши, брошенный рядом ритуальный нож и показавшиеся чересчур яркими капли крови на подлокотниках.

Тревожно глянув на ноги, вокруг которых уже натекла багровая лужа, я сделала свет еще ярче – чтобы осветить весь громадный зал до последнего уголка, и с тревогой всмотрелась в темноту.

Ну, где же ты, Смерть? Почему не идешь, когда я так дерзко хозяйничаю в твоих владениях?

Сгустившаяся в углах тьма неожиданно стала еще плотнее и гуще. Мой свет сделался чуть приглушеннее, когда Смерть откликнулась на призыв и холодной волной подкатилась ближе. Затем, наконец, внутри нее шевельнулось что-то огромное, и я, ощутив на себе уже знакомый внимательный, пронизывающий до костей взгляд, с облегчением опустила посох.

– Здравствуй.

Свет в зале тут же померк, но остался вокруг меня и тяжело дышащего Таалу. Тьма, напротив, подступила еще ближе. Попыталась было коснуться умирающего морана, но наткнулась на мой круг света, тут же отдернула щупальце и недовольно зашипела.

– Он мой, – раздалось едва слышное откуда-то из глубины накрывшего нас темного облака.

Я примирительно подняла руки.

– Я не собираюсь у тебя его отбирать. Лишь хочу попросить немного времени.

– Зачем? – с подозрением уточнила Смерть.

– Таалу умирает. Если ты коснешься его до того, как я залечу рану, то потеряешь сосуд.

– Все вы смертны, и на смену одному обязательно приходит кто-то другой, – чуть мягче шепнула тьма. Где-то совсем близко, на расстоянии буквально пары шагов, и от ее голоса у меня снова прошел мороз по спине.

– Боюсь, сейчас тебе некем будет его заменить. Раалу наверняка мертв или находится при смерти. Детей у них нет. Братьев тоже… кому ты доверишься, если погибнет последний моран из правящего рода?

Смерть подступила почти вплотную, но на этот раз я ее не боялась. В том числе и потому, что прекрасно помнила, как именно она отнеслась ко мне в прошлый раз. Не зло, хотя мы с ней и были давними соперницами. Без насмешки, хотя обе прекрасно понимали, что мой свет, будучи примерно равным ей по силе, находится в смертном теле, тогда как ее власть над мертвыми всеобъемлюща. И она не зависит от таких мелочей как голод, холод или самый обычный страх.

У Смерти нет возраста. У нее нет слабостей. Она никогда не заболеет и не состарится, в отличие от нас. Как бы мы ни пытались ее избежать, предупредить или обмануть, она всегда является в назначенный день и час. И всегда исполняет свои обещания, о чем мы, жрицы, знаем лучше кого бы то ни было.

Именно по этой причине я не собиралась с ней сегодня сражаться. И поэтому же вместо того, чтобы попытаться ее отогнать, еще больше приглушила исходящий от метлы свет и позволила Смерти легонько, на пробу, коснуться тяжело дышащего морана.

От ее невесомого поцелуя Таалу вздрогнул и распахнул глаза. При виде заполонившей все доступное пространство тьмы он глухо застонал, не хуже нас понимая, что происходит. Но потом увидел меня, и его лицо мучительно искривилось.

– Нора, я же сказал: уходи! Ты не должна ко мне прикасаться! Пожалуйста, Нора…

Я со вздохом опустилась перед ним на колени.

– Прости. Но я обязана попытаться залечить твою рану до того, как силы вернутся к тебе полностью.

– Нет! – рыкнул моран, попытавшись от меня отодвинуться, однако лишь обессиленно упал, поскользнувшись в собственной крови и издав еще один глухой стон. – Не смей!

– Ты умрешь, – бесстрастно подтвердила его опасения Смерть, когда я снова протянула руку и коснулась ножа.

– Все умрут, – спокойно откликнулась я, обвивая пальцами рифленую рукоять. – Кто-то раньше, кто-то позже… ну а я вот решила сейчас.

– Почему? – так же бесстрастно осведомилась Смерть, подступая еще на шажок и все настойчивее лаская кожу хрипло стонущего морана. Таалу был смертельно бледен, его пальцы бессильно скребли камни, но ни уползти, ни подняться, ни просто оттолкнуть меня он не мог. – Зачем ты это делаешь?

Я твердо посмотрела в колышущуюся возле моего лица тьму.