Прихватив кончиками пальцев рубашку, я отошел в сторону и повернулся спиной. Стало понятно, что поигрывать мускулами, пока переодеваешься, не так-то просто; более того, стаскивая футболку через голову, я осознал: дезодорант «Ацтек», использованный утром, давно выдохся. Своей старой футболкой я протер шею и подмышки от пота и грязи. Новая рубашка – дорогая и качественная – поражала своей белизной и пахла свежестью, приятная тяжесть ткани холодила кожу, и надевать такую вещь казалось святотатством. В школьные годы я носил только не требующие глажки белые нейлоновые сорочки, которые продавались по три штуки в упаковке. А у этой на ярлычке значилось «Диор». Я попытался было ее заправить…

– Нет, оставь так, – сказала Хелен. – Покажись-ка.

Повернувшись, я расправил плечи, приосанился, сделал вид, что сунул руки в несуществующие карманы.

– Сойдет, – заключил Алекс. – Ну что, мы готовы?

Он жестом подозвал нас подойти поближе, прямо к камере видеонаблюдения.

– Групповое фото! Улыбочку! Скажем «имени-и-и-и-и-и-нники»!

После того как все мы выстроились с неестественно застывшими лицами, Алекс нажал кнопку интеркома:

– Привет, Бруно! Это Алекс. Я сегодня с друзьями. Пустишь нас?

Время тянулось, а мы по-прежнему стояли как истуканы, пока шлюзовые двери не начали медленно открываться с гулким металлическим лязгом.

Посыпанная щепой дорога, обрамленная садовыми свечами, вела к освещенному ослепительно-яркой подсветкой дому из темного стекла и металла, низкому и длинному, как дорогой журнальный столик; это зрелище сразу напомнило мне поместье наркобарона из старого боевика. Вот охранник в черных очках совершает обход территории, прижимает палец к уху и тянется к карману пиджака, и в этот миг его тащат в кусты, чтобы задушить.

– Зашибись, Алекс! – восторженно выдохнула Хелен.

Во внутреннем дворе (наверняка это место на самом деле называлось как-то иначе), скрытые от посторонних глаз титульными, то бишь заглавными, соснами, под музыку, долбившую из спрятанных на деревьях колонок, выстроились, как на архитектурном макете, стильные инсталляции из стильно одетых мужчин и женщин. Сбоку от дома переливался флуоресцентно-розовым, синим, зеленым и красным прямоугольник бассейна, терпеливо ждущего гостей.

– Могу только повторить: за-ши-бись.

– Я понял, – сказал Алекс.

– Наверное, надо было что-нибудь принести? – спохватился я.

– Четыре жестянки «Стеллы» и сборник любимых песен? – хохотнул Алекс. – Не тот уровень.

– Здесь оргия, да? – У Хелен загорелись глаза. – Ты привел нас на оргию.

– До этого еще далеко. Пока тут светская вечеринка, где присутствуют мои знакомые, широко известные в узких кругах.

– Я и не знал, что у нас есть узкие круги, – сказал я.

– У тебя еще нос не дорос это знать, Чарли. Но если кто спросит – на самом деле никто не спросит, – вы все студенты и вам всем – о чудо статистики! – разом стукнуло восемнадцать.

– Я не смогу косить под студента.

– А что такого? Представь себе школу, где тебя не так сильно гнобят и все пьют кофе. – Он, провидец, внимательно посмотрел в глаза каждому из нас. – Фран, ты ведь осенью приступаешь к учебе на… психологическом в Дарэме; Чарли… ты собираешься на географический в Шеффилде, Хелен – в Лакборо, на две специальности: спортивные игры и политология. Твоя мечта – работать учителем физкультуры!

– Ха.

– Короче, Алекс, – сказал я. – Мы, выходит, с улицы приперлись?

Мне и раньше случалось заваливаться без приглашения в самые разные дома по всему городу, как лазутчику из стана Монтекки, обманом проникшему на бал Капулетти. «Мы – друзья Стива» или «Нас пригласила Стефани», – говорили мы. Мне случалось бывать на тусовках, куда врывались беспощадные, безумные, безудержные орды почище викингов: там воровали компакт-диски и кошельки, вскрывали замки домашних баров, выламывали из стен раковины, топтали бутерброды с колбасой и вспахивали газон пьяными драками – все это представало взору приехавших домой потрясенных и разъяренных родителей, а потом широко освещалось в местной прессе. Однажды у нас над головами даже завис полицейский вертолет. Разве не все домашние вечеринки заканчивались примерно так же? Синими мигалками и горками розовой соли на ковре?

– А нас не выгонят взашей?

– Еще чего – вы же не приперлись с улицы, вы – мои дорогие гости, актеры. Пойду поздороваюсь с Бруно. Рассредоточьтесь! Смелее! Смелее!

И он исчез в особняке, а мы втроем так и остались стоять разинув рты на краю этого неведомого мира.

Никогда еще я не видел такого скопления привлекательных мужчин и женщин, совершенно разных, но одинаково гламурных, и у меня невольно закрались сомнения: неужели это те самые горожане, которых я встречал в чайной «Домашний каравай», в обувном магазине и в супермаркете «Спар», в «Удильщике» и в китайском баре «Золотой телец»? У мужчин под льняными костюмными пиджаками были надеты дорогие тенниски или рубашки поло, женщины пришли в шикарных летних платьях или ироничных ретро-комбинезонах, как на обложках компакт-дисков с хаус-музыкой, которыми отец в свое время торговал с таким смущением. Даже гости в возрасте смотрелись бесподобно: эти люди стояли, отведя в сторону бокалы с напитками, в нежной, мятного цвета дымке, которая струилась либо от бассейна с подогревом, либо от сигарет «Мальборо» с ментолом; а скорее всего, это было то лестное свечение, которое исходит от больших денег.

– Почему-то совсем не похоже на дискотеку в методистской церкви, – говорила Хелен, а мне стоило немалых трудов оторвать взгляд от женщины с точеной фигуркой, обтянутой красным синтетическим комбинезоном, но в нашу сторону уже направлялся похожий на манекенщика красавец-мужчина с подносом на уровне плеча.

– Сейчас к нам подойдет! – Хелен вцепилась мне в локоть.

– Воздушные тарталетки с трюфелями? – предложил манекенщик; мы послушно взяли по штучке и потупились.

– Ни фига себе, – сказала Хелен, примериваясь к тарталетке, – доставка из ресторана!

– У нас это называется «волованы», – вставила Фран.

– Фу, как пахнет. – Хелен выплюнула на ладонь половину деликатеса. – Чего было не подать бутики с колбасой или сыром и резаный ананас? – С этими словами она стряхнула слюнявый комок в вазон с бамбуком. – Пижоны чертовы. Отрава какая-то. Пойду посмотрю, нет ли тут чипсов.

Мимо несли низкие бокалы, наполненные холмиками зеленого инопланетного снега; я ухватил два и понадеялся, что от меня не потребуют удостоверения личности. Оставшись вдвоем, мы с Фран сдвинули бокалы, вытянули трубочкой губы и изогнули шеи. Пригубили; Фран стиснула зубы и вытаращила глаза:

– Смотри… я делаю над собой усилие, чтобы не содрогаться. Не содрогаться, не содрогаться, не содрогаться…

– Похоже на фруктовый снег со вкусом лайма. Такой в киосках продается.

– Разве в киосках кромку бокала обмакивают в соль?

– Если попросить. У них под кассой стоит большой судок морской соли.

Фран отпила еще чуть-чуть.

– Текила. Кстати, ты замечал когда-нибудь: если от какого-то спиртного напитка тебе стало дурно, он