– Мэтт, – выдергивает меня из причудливого читательского марева чей-то голос.

Я оборачиваюсь. В дверях стоит, склонив набок голову, Оливия с вишневыми губами.

Я встаю:

– Оливия, привет.

Она идет к своей парте, бросает на стул рюкзак:

– Что читаешь?

– Нечто под названием «Монарх из черного стекла», – отвечаю я.

– А, слышала. Любишь фэнтези?

– Люблю.

Оливия подходит к «книжному уголку», скользит взглядом по названиям. Я беру с полки скрепку и, пометив страницу, захлопываю книгу.

– Послушай, – говорит она, – я хотела не эсэмэской, а лично поблагодарить тебя за субботний вечер.

– Конечно. А то вы вдвоем до скончания века наводили бы там порядок.

– Да, за это тоже, но я имела в виду Дэна.

Я внимательно смотрю на нее. Глаза Оливии, обрамленные короткими темными ресницами, пытливы.

– Ну да, он вел себя по-хамски, – говорю я.

– Все нормально? – спрашивает она. – Какой-то голос у тебя…

– Какой?

– Отстраненный, что ли, – пожимает она плечами.

– Да, нормально.

– Что-то случилось?

– Не знаю, – отвечаю я. – То есть да, но тебе это вряд ли интересно.

– Интересно.

Я прислоняюсь к стеллажу:

– Вчера вечером я узнал, что мои родители разводятся.

Губы Оливии чуть раздвигаются в беззвучном «ох», она сочувственно щурится, а я опускаю голову.

– Мне очень жаль, – произносит она.

Я пытаюсь рассортировать мысли, что мельтешат в голове, вытесняя одна другую.

– Мои родители… Я хочу, чтобы они попытались наладить отношения, – бормочу я, сконфуженный оттого, что произношу это, и даже от самого желания. – Это глупо, ведь вместе они несчастны. Но у меня такое чувство… даже не знаю… что меня предали. Мне обидно не за себя. Сам я переживу как-нибудь, а вот Расс… Ему ведь всего три года, у них перед ним обязательства, а они их нарушили.

Оливия прислоняется к стеллажу с другой стороны, теребя обтрепанный край своей футболки. У нее длинные пальцы, унизанные кольцами.

– Ты поговоришь с ними об этом? – спрашивает она.

– Не знаю. Мне трудно что-либо предпринять, понимаешь? Я столько лет – пять, что ли – просто сидел в своей комнате и слушал, как они орут друг на друга из-за малейшего пустяка, и теперь я как будто застрял там. Мне кажется, бессмысленно ломать шаблоны или… в общем…

– Ну да, понимаю, – говорит Оливия. – Приходится ломать шаблоны. Это нелегко. Но и никогда не поздно попытаться восстановить их. – Она едва заметно улыбается и сухо добавляет: – Как бы то ни было, ты знаком кое с кем, кто остался без одного родителя, и, по-моему, она выросла не самым плохим человеком.

Я смотрю на обложку книги – на щит и меч главной героини, – потом опять на Оливию. Она наблюдает за мной с присущим ей спокойным добродушием.

– По-моему, она выросла потрясающим человеком, – отвечаю я.

Меня охватывает глупый страх, и по рукам до самых кончиков пальцев разливается нервный трепет. А потом на щеках Оливии проступает румянец самого невероятного оттенка розового. Она смеется, неосознанно дергая свою футболку за край, опускает глаза, обращая чересчур много внимания на свои грязные кроссовки. А я разглядываю контуры ее лица, высокий широкий лоб, неровные дуги бровей, придающие ей легкомысленное выражение, маленькую ямочку на подбородке, округлость щек. Каждую черточку, что делает ее такой, какая она есть. Теперь она теребит пальцы и подступает ко мне на шаг. Она почти одного роста со мной. Я смотрю в ее глаза, и мне кажется, будто я заглядываю в глубокий колодец в самой сердцевине ее существа, а там что-то сияет, пульсирует и, такое живое, затягивает меня, как бурлящая вода. Густые каштановые волосы падают ей на лоб, и я замечаю у нее над правой бровью маленький бугорок – замазанный тональным кремом прыщ, а на ресницах – сгустки туши, и мне все это безумно нравится, ведь она так близко, что мне видны все ее крошечные секреты. Интересно, что она видит в моем лице? Я нервно сглатываю слюну и смотрю на ее рот, и, о боже, ее губы так зазывно блестят, что мне хочется склониться к ним и целовать ее, пока я не почувствую тот вкус, который ощущает она. Мне хочется убрать ей волосы за ухо, большим пальцем провести по ее подбородку и прижать ладонь к ее лицу – боже мой, как же мне хочется прикоснуться к ней.

– Я… м-м… – произносит она, – как бы это сказать…

– Я тоже, – говорю я. – Нервничаешь?

– Да, точно, да.

Я смеюсь, мы вместе глупо хихикаем и смотрим куда угодно, только не друг на друга. А потом, словно выключили свет, мы оба снова умолкаем, наши взгляды снова встречаются, и она говорит:

– Послушай, я знаю, что…

Открывается дверь, и голос в моей голове кричит: «Блин, ты что, издеваешься?» – и мы так быстро отскакиваем друг от друга, что я налетаю на стул, на котором сидел.

– Мэтт, это у тебя «Монарх из черного стекла»? – спрашивает Гарсия, направляясь к своему столу.

– Да, – киваю я, стараясь не выдать своей ярости, хотя мне хочется взять Гарсию за грудки и выпихнуть его за дверь. Нашел когда явиться!

– Забавная штука, – говорит он. – Можешь взять почитать, если хочешь.

– Я… спасибо, – благодарю я.

В класс входят остальные ученики. Я смотрю на Оливию. Все ее лицо заливает краска смущения.

– М-м… я напишу тебе позже, – говорит она и торопливо идет на свое место.

Ее волосы колышутся из стороны в сторону в такт энергичной походке. Каждый мускул в моем теле все еще напряжен оттого, что она была так близко.

ЧТО СДЕЛАТЬ:

• Убедить всех, что это неправда.

Во время обеденного перерыва никого из моих друзей не оказалось на их обычных местах.

• Пообедать с Валентином. Сегодня Валентина не было у мобильных классов. Он не отвечает на мои сообщения. Нужно понять почему.

• Занять призовое место на соревнованиях по плаванию.

Я выныриваю из воды, отплевываясь и отдуваясь. Уши снова атакует рев внешних шумов, по щекам хлещет холодный воздух. Сердце гулко стучит. Я смотрю на часы.

Третий. Я пришел третьим – на две секунды побил свой прежний рекорд.

Тяжело дыша, я силюсь сдержать улыбку. Вылезаю из бассейна, чувствуя, как дрожат мышцы. Команда аплодирует, только некоторые, и эхо их хлопков звенит под сводчатым потолком. Под моими ногами на кафельном полу хлюпают лужицы. Оглушительный голос из динамиков объявляет результаты.