Но нет, Игорь Тихоненко упорно называл одно и то же время –от без пяти два до двух, – и никакие уловки многоопытного Стасова незаставили его поколебаться. Тихоненко не врал.

Днем в ресторане было многолюдно, но не шумно. Публика здеськ обеду собиралась все больше деловая, и разговоры за ресторанными блюдамивелись днем тоже в основном деловые.

Для разговора со Светланой Нугзар Бокучава выбрал столик всторонке, где было и потише, и поуютнее, и поинтимнее. Если все пойдет так, какон задумал, то пора начинать атаку на молодую вдову, пора делать первые шаги ктому, чтобы прибрать ее к рукам вместе с неизданными рукописями ее талантливогомужа и всеми авторскими правами. Нугзар был уверен в том, что все рассчиталправильно, только легкое беспокойство слегка покусывало его: встретитьсяпредложила Светлана, а это означает, что что-то случилось. Ох, не сорвалось бы!

Светлану он увидел издали, как только она вошла в зал.Маленькая, худенькая, некрасивая, но невероятно элегантная, притягивающая ксебе взгляды мужчин и буквально источающая волны сексуальной загадочности.Нугзар вынужден был признать, что Светлана Параскевич относится как раз к томутипу женщин, которые могут себе позволить быть сколь угодно некрасивыми, потомучто их внешности все равно никто не видит. Таких женщин вообще не видят и нерассматривают, их чувствуют, ощущают, ими проникаются и очаровываются, имиболеют, причем порой долго и неизлечимо.

Она кивнула Нугзару, но руки не протянула, хотя тот ужеизготовился припасть губами к пальчикам в жесте почтительного восхищения.

– Добрый день.

Она села, не дожидаясь, пока крупный, чуть полноватыйБокучава обогнет стол и подвинет ей стул. Меню уже лежало на столе, и Светланатут же уткнулась в него, быстро перелистывая страницы. Она сделала выбор, нераздумывая, но Бокучава отметил про себя, что выбрала она самые дорогие блюда.Интересно, что бы это значило? Раскручивает его, чтобы поиздеваться? Или чтобыпроверить его на вшивость? Или просто строит из себя аристократку, привыкшуюполучать все самое лучшее, а потому и самое дорогое?

– Нугзар, ты заказывал кому-нибудь статью оЛеониде? – спросила она, когда официант отошел, записав заказ.

– Да, – кивнул тот. – Ты же понимаешь, длятого чтобы хорошо продавать посмертные произведения, нужно предварительнопровести рекламную кампанию. Все читательницы знают, что Леонида больше нет,соответственно, спрашивать его книги и искать их на лотках и в магазинах они небудут. А если заметят, что поступил в продажу новый роман, то будут считать,что это что-то старое, ранее издававшееся под другим названием. Поэтому я долженподготовить их к тому, что новые книги – это действительно новые книги. То,чего они раньше не читали. Для этого нужна статья. А может быть, и не одна.Журналист приходил к тебе?

– Нет, ко мне он не приходил, он сразу отправился ксвекрови, к Лениной матери, и в этом была его ошибка. Он все испортил.

– Что он испортил? – нахмурился Бокучава. –Там вышел конфликт? Он ничего мне не рассказывал.

– Нет, конфликт вышел не там, а между мной и свекровью.Твой мудила журналист растрепал ей про то, что у Лени есть неизданные рукописии что я продаю их издателям за очень большие деньги. Догадываешься, что былодальше?

– Нет, – признался Нугзар. – А что было?

– Свекровь примчалась ко мне и с пеной у рта сталадоказывать свое право на часть гонораров. Она, видите ли, претендует нанаследство. Я держалась, сколько могла, хотела кончить дело миром, но она неунималась, и мне пришлось сказать ей правду. Неприятную, надо признаться,правду. Но у меня не было другого выхода. Сейчас ты поймешь, что я имею в виду.Видишь ли, Нугзар, все романы, которые вы издавали под именем Леонида, на самомделе написала я. Ты – опытный издатель, и тебе я могу не объяснять, почему мывзяли Ленино имя. Я думаю, тебе и так понятно.

Бокучава замер, не в силах пошевелиться, и тупо глядел насидящую напротив женщину. Боже мой, что она такое говорит? Романы написала она,а не Ленька? В это не так уж трудно поверить, то-то все удивлялись, что молодоймужчина оказался таким тонким знатоком женской психологии. Но ведь если этоправда, это в корне меняет все дело. Тогда Светлана – это золотая жила, этокурица, несущая золотые яйца, и при правильном обращении из этого родника можнокачать воду, в смысле деньги, еще много лет. Ах ты, черт возьми!

– Я сочла нужным немедленно встретиться с тобой, –продолжала она, словно не замечая, в какое оцепенение впал еесобеседник, – потому что моя свекровь наверняка не останется единственнымхранителем этой тайны. Она собирается подавать на меня в суд и доказывать, чтоя лгу, поэтому в дело будут посвящены и адвокат, и судья, и секретарь судебногозаседания, и еще бог знает кто. И поскольку ты заплатил мне за рукописьстолько, сколько я попросила, ты имеешь право требовать, чтобы я не наносилатебе удар в спину. Лучше, если о подлинном авторстве этих книг ты узнаешь сразуи от меня, чем позже и из скандальной хроники, да еще вдобавок в извращенномвиде.

Бокучава осторожно перевел дыхание, протянул руку и накрылсвоей ладонью тонкие пальцы женщины, нервно крутящие позолоченную зажигалку.

– Светлана, я всегда знал, что за фасадом твоейхолодной сдержанности скрывается нечто фантастическое, – начал онзадушевно. – Я чувствовал, что в тебе таятся какие-то невероятные глубины,но никогда не мог точно определить, что же меня так волнует в тебе. Теперь всесделалось понятным, все встало на свои места. Я даже не очень удивлен, я всевремя ждал чего-то подобного.

– Значит, ты не сердишься? – улыбнуласьСветлана. – Эта ситуация не очень разрушает твои финансовые планы?

– Конечно, разрушает, – засмеялся Бокучава. –Но вместо разрушенных планов можно построить новые. Сейчас задача номер один –придумать ловкий и оригинальный рекламный ход, чтобы почитательницы Леонида небыли разочарованы, не почувствовали себя обманутыми и дружно перешли к новомуимени. Я подумаю, как это можно сделать. Ты можешь не забивать себе этимголову, если, конечно, у тебя самой нет никаких идей. Если же есть, то я срадостью их выслушаю.

– Нет, – покачала головой она. – У меня нетникаких идей, я вообще плохо смыслю в рекламе и маркетинге. Но я хочу, Нугзар,чтобы ты отдавал себе отчет: в том, что случилось, виноват ты сам. Ты послалжурналиста к Лениной матери, не посоветовавшись со мной, ты рассказал ему прото, какие гонорары я требую за новые книги, и вот результат. Если бы ГалинаИвановна не узнала про то, что за две рукописи мне заплатили шестьдесят тысячдолларов, она бы не стала поднимать шум, и моя тайна еще какое-то времяоставалась бы тайной. Разумеется, со временем я открыла бы ее тебе, потому чтоЛенин архив не может быть бездонным, рано или поздно он бы иссякнул. Но у тебябыло бы время перестроить маркетинговую политику в отношении этих книг, ипоявление нового имени прошло бы безболезненно. Ты вспомни, что произошло сНезнанским и Тополем. Сначала у нас вышли книги, написанные Незнанским единолично,потом пошли те, которые они написали в соавторстве, а потом они рассорились иснова начали писать поодиночке, но отличные книги, которые они написали вместе,сделали свое дело, создали этим авторам репутацию, и их по-прежнему судовольствием покупают, хотя поодиночке они пишут намного хуже. И в моем случаеты мог бы придумать что-то подобное, заказать несколько статей в популярныхизданиях, где рассказать читателям, что свои романы Леонид писал в соавторствесо мной, придумать душераздирающую историю о том, почему я скрывала своеавторство и свое лицо, такую историю, чтобы женщины-читательницы прослезились.После этого они прекрасно покупали бы книги, подписанные моим именем. Болеетого, убедившись в том, что новые книги ничем не отличаются от предыдущих, чтоони не стали хуже оттого, что одного из соавторов не стало, они проникнутсяпостепенно приятным чувством, что женщина все-таки оказалась талантливеемужчины. Но, повторяю, все это было бы возможным, если бы ты поступил умно. Аты, Нугзар, поступил глупо. И сам вырыл себе яму. И если Галина Ивановнадействительно подаст на меня в суд, мне придется тратить время, нервы, силы, атакже, между прочим, деньги на адвоката, и все это по твоей милости. Ты врешь,Нугзар, когда говоришь, что видел и чувствовал во мне некие интеллектуальныеглубины. Ничего ты не видел и не чувствовал. Ты держал меня за безмозглую дуру,которую можно обвести вокруг пальца с завидной легкостью и веселыми смешочками.В противном случае ты никогда не стал бы заказывать и готовить рекламную статьюо Леониде за моей спиной. Ты должен был в первую очередь поговорить со мной, имы бы вместе придумали, что и как должно быть в этой статье, чтобы не перекрытьсебе путь отступления и дальнейшего отхода к моему авторству. И ты бы,несомненно, сделал именно так, если бы считался с моим мнением и полагал, что уменя в голове есть хоть капля серого вещества. А ты, как и большинствокавказцев, считаешь женщину недочеловеком, хоть и вырос в Москве.