от нее. В Имоджене Милле, в леди Тулли, во многих, кто теперь не пустит ее на порог. Чтобы противостоять этому, нужно быть кем-то более зубастым, чем сиротка из пансиона. Покровительство графа Милле могло бы подправить ситуацию, но не спасти ее. Если только Эдвард не решит на Флоренс жениться, чего он, конечно, делать не собирался.

– Я сказала ей, что она не виновата. – Глория поплотнее запахнула жакет.

Ронан не сразу понял, о чем она, потому что размышлял о другом. О том, к примеру, что у него остался один козырь в рукаве и этот козырь сейчас можно было бы обратить во благо.

– Это звучит неубедительно, – сказал он. – Если леди Найтингейл сама считает себя виноватой.

– Я сказала это так, мистер Макаллан, что через какое-то время она это примет, поверьте, – почти проворчала Глория. – Пойдемте, я хочу побыстрее закончить с этим днем и достать из запасов бутылку сухого вина из виноградников своей бабки. Если хотите, мистер Макаллан, можете присоединиться. Я приглашаю.

– Пожалуй, я откажусь, – сказал он, открывая перед ней дверь. – Мне есть над чем подумать сегодня вечером, и для этого нужна трезвая голова.

Принцесса сидела на удобном диванчике в гостиной, похожей на шкатулку, а не на жилую комнату. Здесь было много темно-синего и золотого, много маленьких зеркал, блестящих жирандолей и картин в круглых рамках: осенние пейзажи, портреты матерей с детьми, охотничьи собаки и астры. У горящего камина стояла одна из фрейлин, Грета, в кресле у окна сидела вторая с раскрытой книгой. Глория дель Розель тоже была здесь, на пуфе у ног своей госпожи, похожая на черную кошку, главную любимицу, удостоившуюся дорогого ошейника за преданность и ловлю дворцовых крыс.

Пахло пряностями и травяным отваром, который принцесса пила из тонкой фарфоровой чашки.

Ничего розового – только охра, золото и огонь. Лето прошло, его краски схлынули – и двор Элизабеты тоже преобразился.

Изменения в Ее Высочестве Элизабете были едва заметны. Она пока не прибавила в весе, ее фигура, затянутая в бархат цвета осенних листьев, оставалась по-девичьи стройной. Все та же фарфоровая куколка, но другим был ее взгляд – в нем поселилось умиротворенное спокойствие. Движения рук стали мягче, улыбка теплее, голос глубже.

– Я рада видеть вас снова, герр Охотник, – сказала Элизабета и жестом велела ему сесть на второй пуф.

Это было несколько неудобно и даже почти несолидно, поэтому Ронан решил постоять. Принцесса недовольно дернула плечом и нахмурилась.

– Что же, значит, беседа будет короткой. Я знаю, зачем вы здесь. Моя картахенская ведьма рассказала мне о вашей беде.

Ронан бросил взгляд на Глорию – та, не улыбаясь, покачала головой.

– Я пришел просить вас об услуге, которую вы мне обещали.

– Да, я помню. – Принцесса взяла с серебряного подноса ореховую конфету и, придирчиво осмотрев, отправила ее в рот. – Вы хотите попросить не для себя, а для другого. Помилования для леди Флоренс Найтингейл, убившей мужа магией.

– О помиловании речь уже не идет, Орден признает ее невиновной, – возразил Ронан.

– Вот как? – Принцесса подняла бровь. – Значит, моя стригоя неточно объяснила мне, что произошло.

Глория виновато улыбнулась, но глаза ее оставались почти холодными.

Скорее всего, передала она точно. Но принцесса поняла по-своему. Так, как желала понять.

– Но раз Орден признает, что вины этой бедняжки в случившемся нет, то в чем проблема? – спросила Элизабета.

Она сделала Грете знак – и та подошла к чайному столику, чтобы снова наполнить чашку госпожи. Запахло шиповником, ромашкой и медом.

Ронан задумался. Все, что он собирался сказать, почему-то вылетело из головы. Элизабета выжидающе смотрела на него. Как кошка – на птичку за окном.

– Есть те, кто будет не согласен с решением Ордена, – наконец сказал Ронан. – Семья погибшего, к примеру, или те, кто видит в ней преступницу. Они не смогут оспорить его, но могут попытаться признать леди Найтингейл опасной для общества…

– А она безопасна для общества? – вкрадчиво спросила Элизабета.

– Со сдерживающим браслетом на руке – да, полностью. При должном обучении контролю – тоже.

– А если этот браслет снять? – Пальцы принцессы обхватили чашку. – Если, к примеру, кто-то хитрый и злонамеренный выкрадет Флоренс Найтингейл из-под грозного ока Ордена и попытается использовать в своих целях? Ронан Макаллан, я предлагала вам помощь на условиях, что это не принесет вреда мне, моей семье и этой стране, но, кажется, вы пытаетесь попросить меня о том, что идет вразрез с нашей договоренностью.

Ее интонация не утратила доброжелательности и мягкости, просто сейчас под бархатом обнаружилась холодная сталь.

– Лорд Милле считает, что…

– Так пусть лорд Милле приходит сюда и просит за дочь Томаса Голдфинча, – улыбнулась принцесса, – а не использует вас. Право слово, герр Охотник, эта дружба иногда похожа на службу! Вам стоит подумать об этом.

Она покачала головой. Ронан подумал, что, пожалуй, она в чем-то права. У Эдварда правда куда больше возможностей повлиять на кого бы то ни было, чем у него.

– Вы же можете сделать многое, Ваше Высочество, – сказал Ронан. – Взять ее в свиту, даровать титул, который защитит ее от нападок, пообещать ее руку кому-то влиятельному, наконец. А не оставлять беззащитную девочку в одиночестве.

Можно было ожидать, что Ее Высочество Элизабета нахмурится, как осеннее небо, разозлится и укажет ему на дверь, но она лишь снова покачала головой.

– В моей свите есть одна ведьма, герр Охотник, и мне того достаточно. Титул у леди Найтингейл пока есть, сама она станет выгодной партией для тех, кому я могла бы ее пообещать, только через год, когда истечет срок ее траура. А что касается одиночества… напомните, кажется, у нее есть дядя?

– Лорд Силбер выдал ее замуж за старика. И проглядел все остальное.

И им еще предстояло выяснить, почему в баночке из темного стекла было совсем не то, что должно там быть.

– Так пусть снова выдаст замуж… – Элизабета пожала плечами и сощурилась. – За кого-то более подходящего. Ему тоже придется подождать, но что поделать.

Грета хихикнула.

– Что такое? – повернулась к ней принцесса.

– Позволительно ли будет сказать, что ваша фрейлина думает, моя госпожа? – Грета посмотрела сначала на нее, а потом на Ронана.

И улыбнулась.

– Говори, – разрешила Элизабета.

– Если герр Макаллан, Черный королевский ловец, то есть тот, кто лучше многих знает о вреде колдовства, так печется о благополучии этой женщины, – начала Грета, – не будет ли справедливым позволить ему опекать ее отныне и впредь? Перед миром и перед святыми.

Элизабета смотрела не нее, задрав подбородок, глаза зажглись азартом, губы хитро изогнулись.

– А как же траур? – спросила она. – В этой стране он серьезное препятствие против брака.

В воздухе, казалось, повисло напряжение, как перед грозой.

Грета на миг задумалась.

– Да, моя принцесса, вы правы. – Она покорно наклонила голову. – Но лишь в тех случаях, когда союзы заключаются у всех на виду и должны быть, как любят говорить в этой стране, респектабельными. Тайные же браки нереспектабельны по своей природе, но несут совершенно те же последствия. – Грета посмотрела на Ронана, как ему показалось, с лисьим прищуром. – Это то, что я хотела сказать, моя принцесса, и я замолкаю.

Ронан хотел спросить, правильно ли он все понял, но не успел.

– Какое… изящное решение проблемы! – сказала принцесса радостно. – Как вам кажется, сеньора? – обратилась она к Глории. – Справедливо ли оно?

Глория вздохнула и бросила на Ронана странный взгляд – я же говорила, читалось в нем, я тебя предупреждала, глупый мальчишка, что стоит быть осторожнее с просьбами к кому-то вроде нее.

– Вполне справедливо, Ваше Высочество, – отозвалась Глория, улыбаясь, но только губами. – Хотя и кажется мне несколько… насильственным.

– А я вижу здесь лишь хорошую сделку. Герр Охотник получит богатую хорошенькую невесту, а леди Флоренс Найтингейл – верного защитника, который точно будет соблюдать условия их договора. И никто не пострадает. Ни он и его карьера, ни она и ее права, ни порядки в стране. Что думаете вы, Ронан Макаллан, Черный ловец? Устроит ли вас такое решение? Я в таком случае буду рада исполнить роль… доброй тетушки-колдуньи для невесты. Кому-то другому я бы оплатила платье и украшения, а для Флоренс сделаю так, чтобы ее случайный проступок как можно скорее перестал иметь для нее любые последствия. На бумаге и в умах общества.

Она улыбалась, словно проказливая девчонка, совсем как летом, когда наблюдала из своего шатра, как фрейлины работают в саду. Делают то, что она приказала им делать.

– Нет, Ваше Высочество, – честно сказал Ронан. – И леди Найтингейл, боюсь, оно тоже может не устроить.

Принцесса