Внизу было значительно прохладнее, чем наверху.

Она решила спуститься так же, как это сделал в прошлый раз Бенедикт. Может, она и справилась бы, если бы не поцарапала нежную кожу локтя о неровно обломанные доски. Харриет вскрикнула, отпустила руки и упала во тьму, приземлившись на четвереньки совсем не так грациозно, как несколько дней назад Бенедикт.

– Харриет! – Наверху замаячило лицо Лиззи. – Ты не ушиблась?

– Все нормально, Лиззи. – Харриет села на корточки, стирая грязь с горящих ладоней, и всмотрелась в тени, смыкавшиеся там, куда не достигал свет фонаря.

– Я смогу вытащить тебя наружу, – с надеждой произнесла Лиззи, – если ты передумала.

Харриет встала на ноги и потянулась за фонарем.

– Я не передумала.

– Будь осторожна, – сказала Лиззи, передавая ей фонарь.

Харриет кивнула, храбро улыбнувшись. Впрочем, ее храбрость быстро улетучивалась. Лиззи не уходила от дыры – и не уйдет, не сомневалась Харриет, пока подруга не исчезнет из вида. Харриет набрала в грудь побольше воздуха, подняла повыше фонарь и зашагала в ту же сторону, куда они ходили с Бенедиктом несколько дней назад.

Она вернулась в те комнаты, которые они уже осматривали, не желая пропустить следы того, кто мог бродить по этим коридорам. «И пусть я не знаю, – говорила она себе, выходя из комнаты с забитыми окнами, – что именно ищу». Харриет надеялась, что поймет это, когда увидит.

Перед тем как войти в гостиную, где они с Бенедиктом в то утро провели основную часть своего «расследования», Харриет немного помедлила, но потом ступила на порог и остановилась, вспомнив, как захлопнулась за ними дверь. Впрочем, если бы сейчас с грохотом захлопнулись все до единой двери в коридоре, Харриет вряд ли пришла бы в такое же замешательство, как при виде кабинета покойного капитана Рочестера.

Он выглядел совсем не так, как в прошлый раз, когда они с Бенедиктом вошли в него и поразились, что обстановка комнаты осталась нетронутой. Теперь все исчезло – все вещи, объединявшие настоящее с прошлым. От кресла перед камином осталась только кучка пепла, а сам камин выглядел так, словно просел давным-давно.

В сознании Харриет промелькнул образ этой комнаты, такой чистой и аккуратной. Она проглотила готовый вырваться стон досады, быстро попятилась, стремясь скорее покинуть гостиную, оказавшуюся в прошлый раз призраком прошлого, и захлопнула дверь. Она не стала убеждать себя в том, что это игра воображения, и не захотела придумывать правдоподобного объяснения тому, отчего комната пришла в такой плачевный вид, а просто, не оглядываясь, перешла в следующую.

Харриет почувствовала, что здесь есть окно, раньше, чем увидела его. Прохладный ветерок защекотал уши, и она окинула взглядом ту единственную комнату, которую они с Бенедиктом не осмотрели. Комната выглядела не так мрачно, как все остальные. Хотя окна в ней тоже были покрыты слоем старой пыли и сажи, одно было открыто, впуская внутрь свежий воздух и солнечный свет.

Если, подумала Харриет, кому-то захочется войти в дом и покинуть его незаметно, эта пустая комната и заброшенный коридор за ней прекрасно послужат этой цели. Негромко шелестя тапочками по полу, она приблизилась к открытому окну и выглянула наружу. Засыхающий розовый куст занимал почти все пространство перед окном – отличное место, чтобы пригнуться и скрыться от глаз прохожих.

В восторге оттого, что ей будет чем поделиться с Бенедиктом, Харриет направилась к выходу, но ее внимание привлекла приоткрытая дверь. Она повернулась, чтобы внимательнее рассмотреть ее, и поняла, что в углу комнаты есть небольшой чуланчик. Возможно, раньше в нем что-нибудь хранили. Харриет поставила фонарь на пол и заглянула в чулан.

Там почти ничего не было, за исключением кучи одежды на полу. Харриет ногой откинула сапог для верховой езды и нахмурилась, увидев под ним кусок твида. Потом опустилась на колени, вытащила ткань, встряхнула ее и поднесла к свету. Дыры, прорезанные в мешке для глаз, не оставляли места сомнениям.

Харриет ахнула и внезапно почувствовала, что за спиной кто-то есть. Она не успела ни обернуться, ни моргнуть, как кто-то пнул фонарь. Стекло зазвенело, ударившись о стену, и кто-то толкнул Харриет в спину. Она покачнулась, схватилась за дальнюю стену каморки, и тут за ее спиной захлопнулась дверь.

Харриет, оказавшаяся в замкнутом пространстве, услышала чьи-то тяжелые шаги, удалявшиеся прочь от каморки. Она потянулась к дверной ручке, уже не сомневаясь, что оказалась в ловушке.

Бенедикт вернулся в Рочестер-Холл позже, чем рассчитывал. В деревне не оказалось почты, а хозяин гостиницы, выполнявший здесь обязанности почтальона, отказался изменить своей привычке пересылать почту раз в неделю. Он сообщил Бенедикту, что день отправки был вчера, и сердито зыркнул на просителя, словно Брэдборн обязан был об этом знать. Потом хозяин ворчливо сказал, что может переслать письмо с кучером кареты, но доставить его аж в самый Лондон будет стоить куда дороже, чем пенни.

Бенедикт стучал в дверь кучера добрых пять минут и уже отошел от коттеджа, когда его окликнули. Отдавая письмо кучеру в расстегнутых штанах, вовсе не внушавшему доверия своими налитыми кровью глазами, и втискивая монеты в его мозолистую ладонь, Бенедикт думал, что свершится чудо, если письмо вообще доберется до Лондона.

Он вошел в Рочестер-Холл, и визгливые вопли Беатрис Пруитт ударили его по ушам. «Харриет, – думал Бенедикт, спеша в гостиную, – очень обидится на меня за то, что я так надолго оставил ее с этой мегерой».

– Мама, я не знаю, где она! – сердито говорила Элиза, когда он вошел.

В животе у Бенедикта все перевернулось. Беатрис заметила его и, защищаясь, вздернула подбородок.

– Я прикрыла глаза всего на несколько минут, мистер Брэдборн…

– Ты спала, – перебила Элиза, – больше трех часов!

Миссис Пруитт ахнула:

– Элиза Пруитт! Как ты разговариваешь с матерью?

Бенедикт пристально посмотрел на Лиззи:

– Вы знаете, где Харриет.

Элиза вздохнула:

– Я обещала, мистер Брэдборн.

Беатрис опять ахнула.

– Ты говорила, что не заметила, когда она ушла! – обвиняющим тоном воскликнула она.

– Где она? – Бенедикт сделал над собой большое усилие, чтобы не схватить Элизу и не начать ее трясти.

Лиззи взглянула на часы, а потом на Бенедикта.

– В том скрытом коридоре, где сгорела лестница.

Он уже был на лестнице, когда Лиззи снова окликнула его:

– Прошло уже три часа, мистер Брэдборн. – Вцепившись в дверную ручку, Лиззи встревоженно смотрела на него. – Она обещала, что вернется до того, как мама проснется. Я очень беспокоюсь.