Она побежала – не в комнату, а к лестнице. Вцепившись ногтями в дерево перил, Харриет всматривалась в полутемный вестибюль внизу. Уоррен уже был не на ступеньках, а на полу. Он поднял обмякшее тело жены на руки и покачивал его. Голова Аннабель под неестественным углом улеглась на плечо Рочестера. Вокруг них разгоралось пламя, и кольцо огня отбрасывало золотистые блики на немигающие глаза Аннабель.

Уоррен оторвал взгляд от жены и посмотрел вверх. Щеки его были мокрыми от слез, а лицо исказилось в страдальческой маске. Он встретился взглядом с Харриет, и она прижала кулак к губам, чтобы удержать крик.

– Доброе утро, дорогая леди!

Чьи-то пальцы прикоснулись к спине, Харриет взвизгнула, резко повернулась, прижалась спиной к стене и увидела отдохнувшего и бодрого Рэндольфа.

Он тут же принял встревоженный вид и протянул к ней свои старческие руки ладонями вверх.

– Извините меня, Харриет. Я не собирался вас так пугать.

Харриет покосилась краем глаза и ничуть не удивилась тому, что всепожирающего огня в вестибюле уже не было, а мертвая пара исчезла. Харриет с трудом сглотнула, опустила руку и попыталась улыбнуться, хотя опасалась, что своими движения напоминает сумасшедшую. Она быстро покачала головой:

– Я просто не слышала, как вы подошли.

– Я направлялся вниз, выпить чаю. – Рэндольф успокоился. Его только что приведенные в порядок усы подергивались при каждом слове. – Мне кажется, день, у которого такое начало, просто требует чашечку горячего чая. Попросить заварить и для вас, моя дорогая? Он как раз будет готов, когда вы оденетесь.

Жар бросился в лицо Харриет – она вспомнила, что стоит в одной сорочке, а халат остался в комнате Бенедикта. Харриет кивнула, обхватив себя обеими руками:

– Будьте добры. Я только освежусь.

– Чудесно.

Бенедикт проснулся и был не столько удивлен, сколько разочарован, увидев, что рядом с ним в постели никого нет. Но молодой человек в промокшем сюртуке, удобно расположившийся в кресле рядом с дверью, произвел на него впечатление.

– Дверь была заперта?

– Дверь в дом – нет. – Юноша, младше его всего на несколько лет, сиял от гордости. – А дверь в твою комнату – да.

– Я должен прийти в восторг?

Гарфилд Фергюсон-второй разочарованно вздохнул:

– Вообще-то нет. Замок не особенно сложный. Открыть довольно легко.

Младший Фергюсон перенял от своего покойного отца не только талант взламывать замки, но и много других черт. У него были такие же ярко-рыжие волосы, зеленые глаза и крупные руки.

– Ты сам привез информацию? – Бенедикт выбрался из постели и потянулся за одеждой.

Фергюсон кивнул в сторону сложенного листа бумаги, лежавшего на тумбочке рядом с очками Бенедикта.

– Список имен. Рочестеры скрупулезно вели записи о рождениях и всякой всячине, как любят делать те, у кого аристократическая родословная.

Бенедикт надел очки и взял листок. Гарфилд-младший кашлянул. Когда он снова заговорил, его акцент стал гораздо заметнее. Бенедикт давно знал, что старший Фергюсон пользовался акцентом лишь в собственных целях – чтобы отпустить шутку, к примеру, или чтобы привлечь внимание особенно красивой женщины.

– Это твое, Бенедикт? Я почему спрашиваю, – тут голос Гарфилда задрожал от едва сдерживаемого смеха, – оно, похоже, немного порвано у рукавов.

Бенедикт, нахмурившись, обернулся.

– Кружавчики особенно хороши! – Фергюсон ухмыльнулся.

Он держал в руках изящный халат Харриет. Бенедикт увидел, как Гарфилд поднес мягкую ткань к лицу и понюхал.

– А она хорошо пахнет, Бенедикт. Как ее зовут?

– Харриет, – не колеблясь ответил Брэдборн. – А теперь положи, пока окончательно не порвал.

Фергюсон пожал плечами и аккуратно положил халат обратно на кровать, разгладив складки.

– Девочки о тебе беспокоятся. – У Гарфилда были только братья, так что речь шла о сестрах Бенедикта. – И мама, – добавил он. – Вообще с ней чуть припадок не сделался, когда мне пришлось вот так неожиданно уехать из Лондона, но я сказал, что еду повидаться с тобой. – Фергюсон не закончил фразу. – Я и сам немного беспокоился, Бенедикт. Никому неохота, чтобы ты навредил себе, пытаясь отыскать папиного убийцу. Он бы и сам этого не хотел. Он так тревожился о тебе, что и нас с мамой застыдил.

– О своей семье он тоже тревожился, – быстро ответил Бенедикт.

Фергюсон отмахнулся:

– Никому из нас не пришлось уехать из Шотландии в пятнадцать лет лишь в том, что было на нас надето, да еще и с двумя сестренками, которые едва вылезли из пеленок. Он тебя любил и не захотел бы, чтобы ты рисковал своей жизнью ради него, особенно теперь, когда его уже нет.

– Можешь успокоиться – по делу твоего отца я пока накопал совсем мало. Я помогаю леди Крейчли разобраться с кое-какими событиями, которые ее волнуют.

Фергюсон кивнул, сразу утратив всю свою серьезность, посмотрел на халат Харриет и улыбнулся.

– А ты изменился. Все из-за этой приятно пахнущей Харриет?

Бенедикт углубился в бумагу и ничего не ответил.

– Папа столько лет пытался уговорить тебя найти хорошую девушку и остепениться, – фыркнул Фергюсон – Я рад, что он хоть чего-то сумел добиться.

– Это написано по-английски? Я ни черта не могу разобрать.

Фергюсон выбрался из кресла, сердито бурча.

– У меня отличный почерк.

Бенедикт протянул ему листок.

– Здесь сказано, – начал Фергюсон, – что Рочестеров было двое: Уоррен и его брат, Арло, – и у каждого до того, как они умерли, родилось по сыну. Кстати, младшему Рочестеру выстрелили в затылок, когда он уходил из игорного зала. От этого он и скончался.

Бенедикт вскинул бровь.

– Похоже, они все плохо кончили.

Фергюсон что-то согласно буркнул и продолжил:

– Отец леди Крейчли, Уидьям Рочестер, – это сын Аннабель. Леди Крейчли – последняя законная наследница. Арло Рочестер зачал незаконного сына, и его мать сочла себя обязанной забрать его в свой дом, хотя и отказалась дать ему семейную фамилию – Рэндольф. – Фергюсон поднес листок совсем близко к носу. – А полное имя…

У Бенедикта волосы встали дыбом, и он сказал:

– Оскар.

Фергюсон заморгал.

– Откуда ты знаешь?

Бенедикт не ответил. Он уже выбежал из комнаты.

Прежде всего Бенедикт кинулся в столовую и нашел глазами Элизу.

– Вы ищете Харриет?