Шантажист навел кое-какие справки, точнее, послал наводить справки Хогга незадолго до того, как тот умер. Похоже, Бенедикт Брэдборн служил сыщиком на Боу-стрит. Он прибыл в Англию в возрасте пятнадцати лет, обремененный двумя сестрами, и заботился о них так, как не всякий мужчина заботится о семье в сорок. Очевидно, он сумел отлично зарекомендовать себя, работая на Боу-стрит, и это тревожило шантажиста. Брэдборн никогда не оставлял дело незавершенным, а преступника безнаказанным, и чтобы испортить блестящий послужной список сыщика, требовались самые крутые меры.

Шантажист задумчиво склонил голову набок, постукивая носком дорогого ботинка и вспоминая, как быстро и безупречно действовал Брэдборн, когда мерзавец Хогг попытался раздавить его лошадью.

Как можно остановить человека, способного на такой хладнокровный расчет?

Человек в тени замер на минуту, и его задумчивый взгляд вновь вернулся к лестнице.

Он смотрел не на Брэдборна и не на Харриет, а на мужскую руку на спине девушки.

У шантажиста появилась идея.

– Я видела здесь привидения.

Она его поразила. Не смыслом, заключенным в словах, а тем, что их произнесла. Бенедикт думал, что Харриет спит. Проснувшись, он не пошевелился, только приоткрыл глаза, чтобы с молчаливым одобрением посмотреть на Харриет, спавшую рядом. Свет на ее закрытых веках постепенно менялся от серого и пурпурного к оранжевому и розовому. Когда свет сделался золотым и начал целовать ее обнаженное плечо и нежные губы, отбрасывая под ее глазами серповидные тени, Бенедикт неохотно решил, что ей пора оставить его постель и перебраться в свою комнату до того, как кто-нибудь их заметит. Потом ему захотелось еще несколько минут полюбоваться ее красотой, такой спокойной в свете восходящего солнца.

– Ты встревожена, – сказал Бенедикт.

Ее лицо осталось расслабленным, словно она все еще спала. Он подумал, что она, возможно, разговаривала во сне, но тут она произнесла:

– Потому что я видела привидения?

– Потому что ты кажешься спящей, хотя это и не так. Давно ты не спишь?

– Я не предназначена для этой жизни. Может быть, мне нужно быть шпионом или агентом короны… – Ее губы подергивались. – Когда мне дают пару панталон и красивую шляпу, из меня получается отличный мужчина. Думаю, все дело в моем росте.

Бенедикт приподнялся на локте и посмотрел на Харриет. Она открыла глаза – светящееся золото, окаймленное ярко-зелеными ободками. Она не сделала ни малейшей попытки что-либо объяснить, и Бенедикт просто наклонился и поцеловал ее – крепко – прежде, чем с языка сорвались вопросы о вещах, о которых ему совершенно не хотелось думать.

– Похоже, мне никогда не стать шпионкой, – с сожалением в голосе произнесла Харриет. – Женщин слишком редко нанимают в шпионы, а власти могут засомневаться, стоит ли вербовать сумасшедшую, которая видит в старых домах мертвецов.

– Когда ты их видела?

– Одну мертвую леди – вчера ночью. – Улыбка Харриет исчезла, голос стал серьезным.

– Смятение во время сеанса?

Она кивнула, прошелестев волосами по подушке.

– И это уже не первый раз. Это началось в тот день, когда я едва не сломала шею, провалившись в дыру. – Харриет произнесла это с мрачной решимостью, глядя прямо в глаза Бенедикту, пытаясь уловить его реакцию и желание остановить ее. – Я уверена, это Аннабель Рочестер.

– Ты видела только ее?

Харриет снова покачала головой:

– Один раз Уоррена. – Она села, и простыня соскользнула с ее бедер. Харриет скрестила ноги, с ее плеча упала бретелька сорочки. – Сначала я их слышала, причем несколько раз. Я спала или собиралась лечь, и тут в комнате становилось неприятно жарко. Иногда под дверь пробивался дым, я чуяла его запах и жар. Они кричали друг на друга, но слов я разобрать не могла. Казалось, что они стояли в коридоре, у начала лестницы Я открывала дверь, но там ничего не было.

Бенедикт долго смотрел на упавшую бретельку, потом произнес:

– Вероятно, ты спала, Харриет. Ты говоришь, что просыпалась или как раз собиралась уснуть. Может, тебе это казалось в полудреме?

– Я не спала, Бенедикт. Я знаю, что видела и слышала. Чувства мне не изменяют. – Она поджала губы. – Вот за что я не отвечаю, так это за умственные способности.

– Харриет, никому об этом не рассказывай.

– Мог бы этого и не говорить. Я никому, кроме тебя, не рассказывала, а теперь сомневаюсь, надо ли было говорить тебе, – завершила она сухим тоном.

Бенедикт нахмурился:

– Харриет…

В дверь тихонько постучали.

– Ты слышал? – спросила Харриет.

Бенедикт, спрыгнув с кровати и натягивая брюки, кивнул.

– Отлично. А то я подумала, что это стучится мое безумие.

– Приношу свои извинения за то, что потревожила вас в такой ранний час, – сказала леди Крейчли, едва Бенедикт открыл дверь. Она выглядела так, словно не спала всю ночь, – под глазами лежали темные круги, уголки рта страдальчески опустились.

– Мы уже не спали, – ответил Бенедикт и тут же пожалел о сказанном. Скорее всего Харриет рассердится на него за то, что он рассказал об их совместном пробуждении и начнутся всяческие осложнения.

– Доброе утро, – сказала Харриет, появившись рядом с ним. Она улыбалась, хотя глаза выражали озабоченность.

– Доброе утро, Харриет, – улыбнулась в ответ Дортеа, ничуть не удивившись, и это обеспокоило Бенедикта – Я подумала, что это очень срочно, и принесла вам ту информацию, которую вы просили. – Она протянула несколько листков тонкой бумаги.

– Списки гостей и слуг? – Бенедикт уже просматривал листки.

Дортеа кивнула:

– А также последние известные мне адреса. Многие слуги по-прежнему здесь. Год назад молодая горничная вышла замуж и оставила работу. Ну, и мистер Хогг, конечно.

– Думаю, вы меня извините. – Харриет, протискиваясь мимо Бенедикта, задела его локоть. – Мне нужно освежиться перед завтраком.

И, подумал Бенедикт, уйти раньше, чем кто-нибудь заметит ее короткое путешествие между спальнями. Он рассеянно кивнул и оторвал глаза от списка, обращаясь к Дортее:

– Не думаю, что мы найдем здесь что-нибудь действительно полезное. Я сомневался уже вчера ночью, когда просил об этом мистера Латимера. Прошу прощения за то, что заставил вас зря потратить время.

– Не зря. Мне все равно нужно чем-нибудь заниматься, чтобы не думать обо всей этой чепухе с шантажистом. Я уже обдумывала, как бы выманить его из убежища. Если бы я ему платила, все было бы гораздо проще.

Бенедикт посмотрел ей в глаза суровым натренированным взглядом сыщика, привыкшего добиваться от свидетелей правды.