— Идём. Сейчас научим тебя манерам. Играйте без него, пацаны!

Отошли на солидное расстояние, остановились только возле мелкого магазинчика. Здесь Сергей тряхнул шкета за плечо.

— Есть деньги с собой?

Тот промямлил, что нет.

— А если найду!? — заглянул Колязин ему в глаза.

Рома опять стал плакать и сказал, что не имеет за душой и фантика. Мститель пошерудил пальцами по карманам пальто и нашёл какую-то мелочь.

— Сейчас мы купим Лене мороженое, ты его ей подаришь и извинишься. Скажешь: “Я дурак был, извини, мне очень стыдно за своё поведение, отныне я больше себя так вести не буду, надеюсь, ты простишь такого козла как я”. Усёк? Про меня ей ничего не говорить, если сделаешь что-то не так, то я из тебя опять вратаря сделаю, ты понимаешь намёки? Если всё сделаешь как надо, то, так и быть, я тебя отпущу и даже родителям твоим не скажу. Надеюсь, ты не совсем отбитый и меня понимаешь.

У Ромы не было выбора, вернее, был, но согласие в конкретном случае сулило хотя бы добраться домой целым. Они купили мороженое и подошли ко двору, где играла Елена. Брат издали выследил сестру, спрятался за машиной, а Роме приказал извиниться и вернуться к нему. Тот был в таком шоке, что даже всё сделал правильно. Получив заслуженный подзатыльник, Роман был отпущен на волю. Сергей же незаметно пробрался домой. Ему показалось, что он поступил правильно, но его голову опять заимела гормональная теория, и он снова впадал в уныние.

Жанна Владиславовна называла это депрессией.

Этого слова очень боялась мать.

XIX

Я не боюсь исчезнуть.

Прежде, чем я родился

меня не было миллиарды лет,

и я ни сколько от этого не страдал.

Марк Твен

На днях отец осчастливил пол семьи тем, что скоро им предстоит путешествие в Болгарию, где он сам, дочка и мать будут загорать на одном из песочных пляжей близ Будвы и искупаются в водах Чёрного моря. Сестра вопила от радости. Алёна Витальевна тоже была счастлива, но её сильно смутило, что семья едет не целиком. Она хотела переиначить поездку, сократить количество дней пребывания, но зато взять сына.

Сергею было откровенно не до пляжей, верни его на два месяца назад, то он был бы несказанно благодарен за поездку, а теперь, когда кроме выбросов перакты его мозгу в той Болгарии ничего не сулило, ему туризм был нужен не больше, чем пятое колесо топору. Он сказал, что никуда ехать не хочет и отец всё правильно решил. Мать не могла успокоиться, она не хотела, чтобы её сын тухнул один в деревне у бабушки и дедушки от скуки, но тот убеждал её в обратном и говорил, что так и надо.

— Мне кажется, ты на нас обижаешься. — грустно добивалась признания Алёна Витальевна.

— Нет. — отвечал в двадцать первый раз Сергей. Он сам не знал, врёт или нет. Логически, ему та поездка была не нужна, однако внутри клокотала какое-то чувство, похожее на обиду.

— Я не хочу оставлять тебя одного, ты чахнешь на глазах. — печалилась мать.

— Я не знаю, что с этим делать.

— Давай ещё раз сходим к психотерапевту.

— Давай. — не отрицал Колязин, ему действительно было плохо, и он хотел выбраться из сложившейся ситуации, но не через медикаментозное вмешательство, а через возвращение миру некой сакральности и загадки, чтобы жизнь снова запестрила новыми красками как в детстве.

— Каждый день отчитывайся о своём состоянии. Присылай сообщения, чтобы я не переживала.

— Хорошо. — принимал Колязин.

Но сам злился: “Опять? Чтобы я не переживала? То есть я тут могу хоть трупом лечь, главное, чтобы твоя нервная система не подвергалась стрессам? Всё больше и больше убеждаюсь, что бескорыстных целей не бывает. Очередная особь, требующая комфорта и дофамина. Морковка для ишачащего осла”.

Единственное, что в какой-то степени “радовало” Сергея, это сны. Цветастые, сюжетные, эмоциональные — отголоски какой-то глянцевой реальности. Ему запомнился лебединый маршрут, этот аттракцион раскинулся на весь город и его дорожка была прикреплена ко многим домам городка на уровне второго-третьего этажа. Здания были похожи на нидерландские или датские кукольные домики. Он катался на лебедях по верхушке города. Потом всё затопило. Это грустно, но в этом была жизнь. Ему хотелось заснуть и никогда не просыпаться, чтобы череда снов сменялась один за другим.

Когда он был влюблён и много думал об Инессе (он и сейчас возвращается мысленно к ней, но это уже было каким-то уродством, а не благоговением, всего лишь отголосками привычки), то задавался адекватным вопросом, почему она никогда ему не сниться? И правда, иногда он узнавал в своих снах сестру, мать, одноклассников, Максима Войницкого, бывшего тренера по плаванью, Раису Ивановну, но никак не Инессу. Возможно, что такой сон бы очень ему понравился, и тогда бы он захотел навсегда остаться в этом райском чертоге. Но к сожалению, он “потерял ключи от рая”, больше у него нет ни Бога, ни кумира, ни любви, ни ценностей. То, что осталось — это жалкие попытки вернуться к прошлой жизни. Происходила тотальная аннигиляция.

От меланхолии и пребывающей грусти на мыслительном процессе образовались гематомы. Он чувствовал себя странным инвалидом. Он не мог смириться и принять жизнь ради кайфа, не мог наслаждаться, не мог спокойно получать удовольствие от дел и быть счастливым. Сергей вообще не представлял, что будет с такой его жизнью и куда это его приведёт.

От постоянных обязанностей и рутины он бежал. Бежал за город. Здесь трава зеленее, солнце ярче, а птицы громче. Спокойствие, как же дорого оно порой стоит, за него заламывают такую цену, что оно становится не по карману, и почему его стали всегда подавать только вместе с одиночеством? Он искал умиротворения. У него почти ничего не осталось, хотя всё было на месте. Странник шёл по траве, его мучили мысли.

“Дофамин участвует в образовании воспоминаний. Это нейромедиатор, связанный с памятью. Его выделение напрямую связано с запоминанием. Например, я раньше любил читать энциклопедии. Я был таким эрудированным, потому что моей нервной системе это нравилось, мозг выделял дофамин. Благодаря этому в моём мозге записывалась такая интересная информация. Тут нет моей заслуги, моему мозгу это нравилось, он поощрял тело и дело шло, я просто был исполнителем. Взять даже ту же Инессу, она так хорошо схватывает на лету, потому что её мозгу нравится получать такой опыт, он её