но потуги были тщетны. От ужаса он стал кричать, но его рот не раскрывался. Из горла вырывалось только мычание. От ужаса он оцепенел.

Наконец-то его отпустило. Из-за постоянных стрессов и неправильного сна на спине, у него случился сонный паралич на секунд пять-шесть. Но он здорово перепугался. Особенно потому, что в сознании его отпечатались взявшиеся откуда-то из тьмы слова: “Я приду за тобой”. Они эхом унеслось куда-то глубоко внутрь.

Сергея знобило, воздух стал тяжёлым, холодный пот проступил от страха. Он ничего не видел, но ему казалось, что мириады чьих-то пытливых глаз уставились на него из сотен щелей и отверстий. “Что это? Кто? Что придёт? Я похоже брежу”. — чудилось Сергею. Он старался успокоиться, даже примостился в одеяле с подушкой, но включил на всю ночь экран телефона. В дошкольном возрасте он спал со светильником в виде рыбки, но сейчас спать со светом было просто смешно. Впрочем, ему было далеко не до шуток.

Узнав о выделении эндорфинов и адреналина во время курения, Сергей тут же бросил эту привычку. Вся его жизнь вытряхивалась наизнанку. Следовать указаниям незримого кукловода, сидящего у него в голове, не было никакого желания.

Занятия вываливались из рук. Корпели страшные вопросы, но он пытался делать вид, что их нет. “Как я до этого докатился? — спрашивал себя Сергей. — Что пошло не так? Почему?” Выбрался ли он из омута? Нет, скорее погряз. Ему казалось, что он — свинья, которая узнала, для чего рождена и чем закончится её жизнь. Он чувствовал себя участником огромного эксперимента, в котором от него ничего не зависит. С этим можно было бы жить, если бы ежечасно не болела голова от пухнущей скуки. Он потерял все интересы.

“Всё, хватит! — сказал он себе. — Представим, что ничего не произошло, я не о чём не думал и ничего не узнал”. Он стал следовать своему плану. Алёна Витальевна сегодня приготовила огромный пирог в честь приезда мужа из командировки. Настроение у неё было приподнятое, но к сыну она проявила должное сострадание.

— Я взяла талончик на послезавтра к психотерапевту в детскую поликлинику. Нужно же посмотреть, что с тобой случилось. Выяснить причины.

Сергею были известны и причины, и симптомы, и что с ним самим происходит, но сказать так просто он ей не мог. “Вдруг она тоже впадёт в такое состояние, если я разрушу её мир своими словами. В лучшем случае, она не поверит. В худшем, перестанет выполнять свои функции”. На основе этих выводов он решил, что с окружающими об этом прямо лучше не говорить. Это сохранит их от грядущего безумия.

Вечером приехал отец. Жене и сестре это было важно. Сергею наплевать. Он пытался найти изъян в своих размышлениях. Найти лазейку, чтобы сказать: “Так это же не правда. Я сам выбираю, что мне интересно, с кем мне дружить, кого любить и к чему стремиться”. Он застелил огромную яму дешёвым плакатом, и, надеялся, что из этого будет прок. Он вышел на кухню и увидел, как его проявляют нежность друг с другом.

Сразу же начались рефлексии и детальные разложения поведения до биохимических взаимодействий. Он не хотел этого делать, но никто его не спрашивал. Всплыли ненужные ему навязчивые идеи, что перед ним два обыкновенных зверя, которые поступают так или иначе, чтобы в конце получить удовольствие или отсутствие неприятных ощущений. Вся жизнь сводится к этому. Они стали ему чужими. Игрушками в руках судьбоносного рока, которых качают из стороны в сторону под прессом физических и химических законов. Куски белков, нуклеинов и жиров, удивительно спаянных таким образом, чтобы всё походило на что-то разумное. Атомы, связанные в молекулы и лихо взаимодействующие друг с другом. Где здесь вставить душу или «Я»? Вокруг Сергея Колязина открылся новый мир. Дивный новый мир, преподнесённый ему без всей атрибутики и прекрасного. Реальность стала убогой бесноватой машиной, которая неслась вперёд во времени, подчиняясь своим законам, в которой всё целиком и полностью повинуется константам, встроенным по умолчанию, повинуясь чьему-то гениальному замыслу или возводясь энтропией35 под влиянием бесконечного хаоса. Всё случайно, и ничего не случайно.

Мать с сыном сходили к психотерапевту. Жанна Владиславовна Цилюк выписала мальцу седативный препарат и антидепрессант. Больше за Сергея говорила мать, она сказала, что давно её сын стал себя плохо чувствовать, что школа виновата своими нагрузками и давлением на него, что он потерял все интересы и скучает круглыми сутками.

Сын просидел как гнилая груша на кресле, вокруг которой летают мухи, и вышел с ужасным настроением. Сказано: пить Нюротодекс — утром таблеточку, вечером — капсулу Дедринедрола. После похода в аптеку Сергей тщательно искал всю информацию о лекарствах в инструкции и в интернете. Дедринедрол, так и быть, прошёл его ценз, но Нюротодекс из-за стимуляции к выделению серотонина, пришлось отбраковать. Советам психотерапевта он не внемлил, как могут помочь утренняя зарядка, систематизация дня и поиск новых увлечений? Удовольствие и интерес — это гормоны, такое удовольствие и удовлетворение Сергею не нужно, он выше, чем раб, повинующийся своему владыке, он бунтарь и не собирается сложа руки потворствовать животным инстинктам, он не хомяк в колесе, который бесконечно участвует в гонке за счастьем, за очередной дозой перакты.

Утреннюю таблетку он просто выплёвывал, чтобы мать не видела. Его мысли были как стервятники, гладающие печень Прометея. От них нужно было забытье — эскапизм, то что нужно. Он до вечера копошился в своём дневнике где-то в зале.

В квартиру влетает ревущая сестра. Алёна Витальевна сразу же к ней. Говорили они в коридоре, но достаточно громко, так что Сергей мог невольно их подслушать. Он делал это не специально, потеряв концентрацию, его разум хватался за чужие слова.

— Что случилось, цветочек мой?

— Смотри. — Елена продолжала плакать.

— Это ты где так поранилась и колготки порвала?

— В меня Рома мяч пнул. На футбольной площадке.

— Почему?

— Потому что он придурок. — вопила сестра.

Сергея такая реакция невольно улыбнула.

— Не говори так, я сейчас тебе йодом обработаю коленку.

— Он дурак, он меня пихнул, надо, чтобы папа или Серёжа его наказали.

— Никто никого наказывать не будет, нельзя так, он же, наверное, не специально.

— Он меня обозвал дурочкой и сказал, что я в футбол не умею играть. Потом ещё обзывал, а потом подошёл и с двух метров ударил по мячу со всей дури, что попал мне в живот и я отлетела на землю и поранилась. А он смеялся и не попросил прощения.

— А зачем же ты к ним полезла