в футбол играть? Это же взрослые мальчики. Видишь, как они могут.

— Они меня и Даню обижали, а потом этот Рома — дурак тупой.

— Не плачь. — сказала мать и пошла за аптечкой в ванную (почему-то она у всех всегда находится или там, или на кухне). Елена сама с собой говорила о том, какой Рома плохой и как некрасиво поступил. Алёна Витальевна стала обрабатывать ей рану.

Впрочем, Елена поайкала, надела новые колготки и захотела пойти во двор, чтобы поиграть с Даней.

— Только с большими мальчишками не играй. Но лучше тебе уже дома посидеть.

— Мам, я ненавижу Рому.

— Нельзя такое говорить, просто не играй с ним.

Она и сама уже это поняла, но тяга к общению (Сергей сознательно стал её игнорировать) оказалась сильнее инстинкта самосохранения в этой девочке. Елена убежала доигрывать во двор. Её брат, утомлённый бесконечной чередой когниций36, вознамерился прошвырнуться по окольным дорогам. Поставил в известность мать и ушёл. Его почему-то жгла обида. Он наконец-то сменил русло своих помоев в голове. Он не хотел, чтобы в мире цвела эта вопиющая несправедливость.

У качелей напротив дома возле песочницы стояли четыре девочки. Одной из них была сестра. Сергей, напяливший чёрное пальто отнюдь не по сезону как бы невзначай подошёл к детям.

— Как дела, Лена? — без эмоций спросил брат.

— Не очень.

— Что такого?

— В меня мяч пнул один дурак, я колено разбила и живот теперь болит сильно.

— Как так?

— Я стояла на воротах. Рома сказал, что я играю плохо. Я сказала, что он сам плохо играет, он обозвал меня, я его обозвала, а он сблизи пульнул в меня мячом.

— Ясно. Я пойду погуляю. — сказал Сергей и отошёл от девочек.

“Я этого козла проучу, нельзя, чтобы Елена росла такой терпилой, как мать. Со двора будет бояться выйти. Не для себя, просто, это несправедливо. Так можно стать и чучелом Железнякова”.

Подобие футбольного поля было за соседним домом, мститель надеялся застать нарушителя на месте содеянного, всё-таки, без девочек в футбол приятнее играть и это не двухминутное занятие.

На поле было довольно много шпаны. Сергей насчитал семерых. Самый старший из них был на года четыре младше Колязина. Сергей подошёл к штанге, изрисованной фразами, нацистской символикой и коловратами и крикнул:

— Есть свободное место? Можно поиграть?

Какой-то веснушчатый паренёк с мячом объявил стоп-игру и, оценив взглядом вновь прибывшего участника, сказал:

— Да, можешь зайти в нашу команду, всё равно счёт один-один.

— Отлично, — выдавил из себя приятельский тон Сергей и стал подходить к каждому, жать руку и спрашивать:

— Тебя как звать?

— Ваня.

— Вадим.

— Жека.

— Роман.

Это был крепко сбитый голубоглазый мальчуган с барсеткой и выцветшими волосами, максимум — четвероклассник. Мститель хищно посмотрел на будущую жертву, но не подал виду и познакомился со всеми.

— Слышали, — продолжил он, — какая-то девочка визжала и бегала по улице, орала, что в неё кто-то мяч пнул.

Реакция была разная, но Роман сразу же заулыбался и продолжил за Сергея:

— А, это? Это одна дурочка — Ленка. Играть вообще не умеет. Мяч принять не может, вот и упала. И в слёзы сразу же.

— А что там такого произошло?

— Там ничего интересного, — продолжил за Романа веснушчатый, — на воротах стояла, ни одного мяча не могла принять. Ей сказали, что она играть не умеет. Она обзываться начала и грубить. И Рома в неё мяч запустил, она как тузик отлетела и разрыдалась, дальше обзываясь.

— А вы ей что? — хладел Сергей.

Дальше распинался опять Рома:

— Я сказал, пусть поплачется, а она начала грозится, что отомстит. Мы, естественно, не повелись на её провокации (откуда он вообще такие слова знает?) с тем, что она отца позовёт. Со своей подружкой и ещё каким-то хныбзиком она убежала в слезах.

— Забавная ситуация.

— А то, — поддакнул старшаку Рома.

— А тебя-то как звать? — прорезался голос у какого-то брюнетика.

— Меня? Меня можете никак не звать. Я всего лишь брат той дурочки-Ленки, которой живот отбили, ногу поранили, посмеялись над ней и не извинились, так Роман? — Сергей уставился на провинившегося. Уже даже самый тупой понял, что тут происходит.

Носитель чёрного пальто одним перехватом придвинул к своей ноге мяч, да так резко, что веснушчатый, стоящий на нём, чуть не упал.

— Ну что, Рома? Научить тебя играть? Или может обращению к младшим? Или к чужим сёстрам? Смелей!

Толпа мальчишек стала как-то сама собой рассасываться. Голубоглазый барсеточник стал пятится назад, мямля что-то невпопад:

— Я… Я-я. Это она начала, я ей сказал… То есть, она не так… Я-я…

— Я уже твою версию услышал. Становись на ворота, посмотрим, как ты хорошо играешь.

Он взял белобрысого Романа за шкирку и пихнул по направлению к штанге. Мальчугану даже нечего было сказать. Никто не захотел поучаствовать в воспитательном процессе, особенно после зверского тона Сергея. Какой-то шпингалет вставил:

— Мяч мой.

— Верну, когда мы подучим Романа хорошим манерам. — рявкнул мститель.

Мальчишка со щенячьими глазами стоял на воротах. И трепался, что он не специально, и сестра Сергея во всём виновата. Мститель проигнорировал его полуплаксивый тон.

— А ты видел, хмырёк малолетний, что ты ей сделал?

Голубоглазый опустил глаза.

— И когда сделал это, как ты себя повёл? Что ж, давай посмотрим, как ты на воротах стоишь, игрок.

Сергей подошёл к воротам на расстоянии четырёх шагов и своим видом показал, что будет бить отсюда.

— Не так же близко. — заскулил Роман.

— А ты в Лену, можно подумать, с середины поля целил? Гавнюк мелкий, над слабыми свою силу показываешь, посмотришь, каково это. Мы тоже посмеёмся, как ты тут рыдать от боли будешь. — он встал ногой на мяч.

Видок у Ромы был очень скверный. Наверное, это тот единственный раз, когда ему хотелось, чтобы принять мяч у него не получилось, и он улетел куда-то в ворота.

— Бошку свою прикрой, а то без неё останешься, ссыкло. По частям тебя родителям в посылочках пришлём. Принимай подачу! — Сергей отвёл ногу для пинка.

Тут Рома скрыл свою лицо за руками и стал голостно плакать. Может, в придачу, повысилась и кислотность его штанов. Мститель дал ему секунд пять и переспросил ором:

— Ну что, готов, Ромик!?

Тот воем пробубнел:

— Нет! Нет! НЕТ!

Носитель чёрного пальто и не собирался бить по мячу, в его стратегии не было место физической порке, а вот моральное насилие — это пожалуйста.

— Так что!? Не бить, сосунок?

— Ду-а-а. — взахлёб отвечал Рома.

— Пойдёшь сейчас извиняться, понял?

Тот кивнул. Мститель дал пас веснушчатому, в этот раз