описания в эпосе, было героической аристократией. Соответственно, поскольку божественные тени мертвых были ушедшими из жизни героями, было естественно, что в своей Валгалле они разъезжали на конских колесницах.

В гомеровской концепции богов есть особенность явно индоевропейского происхождения, никогда не проникавшая в семитскую среду. Нередко Гомер приводит эквивалент человеческой терминологии на языке богов. Например, река, которую люди называют Скамандр, богами зовется Ксанф (Илиада, 20: 73–74). Понятие языка богов появляется в санскрите, в греческой, древней германской и хеттской литературах. Оно не проявляется в египетских и семитских текстах, потому что египтяне никогда не сомневались, что боги говорят на египетском языке, и, по крайней мере, некоторые из семитов (определенно евреи, которые никогда не сомневались, что Бог и ангелы говорят на иврите) не могли себе вообразить, чтобы боги говорили на любом другом языке, кроме их (семитов) собственного.

Гомеровское царствование отличается от более поздних концепций, которые дошли до нас, причем в нем царская каста резко отличается и находится значительно выше, нежели обычная знать. У Гомера мы не можем говорить о великих царях, а только о царьках. Приам — царь не очень большой державы — Троады. Более того, его сын Александр (или Парис) называется «базилевсом» (царем) (Илиада, 4: 96), хотя даже не он, а его отец был верховным правителем Трои. Любой член «героической знати» — особенно если у него под командованием были какие-либо войска — мог называться «царем». Антиной стремился добиться права царствовать на Итаке через брак с Пенелопой, хотя он и погиб до осуществления своих планов. И все-таки он заслуживал титул царя, потому что принадлежал к аристократии, имевшей право на такое царствование.

Поскольку цари являлись правящим классом, царь большую часть своей власти извлекал внутри своего класса, в зависимости от численности войск под его командованием. Ахиллес был царем мирмидонян (Илиада, 16: 211). Однако Агамемнон был выше Ахиллеса, потому что был царем большего количества людей (Илиада, 1: 281 — «повелитель народов несчетных»). Агамемнон с его сотней кораблей командовал самым крупным и лучшим отрядом в войске ахейцев (Илиада, 2: 577–578), а поэтому его поставили во главе всего ахейского войска. Когда мы читаем в Бытии, 14, что Авраам, имевший отряд из 318 «рабов своих, рожденных в доме его», возглавлял коалицию, которая включала трех аморитских вождей племен (по именам Эшкола, Анера и Мамре), мы можем допустить, что отряд Авраама был самым крупным из четырех. Конечно, трудно сравнивать союзный отряд из нескольких сотен плохо вооруженных кочевников и стотысячное войско ахейцев на 1186 кораблях, войско, обладавшее хорошим защитным и иным вооружением (точно таким же, какое имели родственные ахейцам филистимляне).

В то время как страна феаков лежит за пределами реалий этого мира, социальные институты островитян более-менее соответствуют фактической социологии того времени. Алкиной, верховный правитель страны, изображается возглавляющим двенадцать подчиненных царей. Эти двенадцать очень похожи на вождей амфиктионии[40] с высшей властью (Алкиной), поставленной над ними. Когда Алкиной решает наградить Одиссея дарами, он приказывает двенадцати «царям»-басилевсам принести эти дары (Одиссея, 8: 387–395).

Право царя на власть могло прекратиться по болезненности и дряхлости пожилого возраста. Старый Лаэрт когда-то был правителем на острове Кефалиния (Одиссея, 24: 378). И все-таки, когда он достиг печального и тяжкого пожилого возраста, его сын взял в свои руки управление Итакой. В Одиссее сам Одиссей изображается царем, хотя Лаэрт все еще жив. Более того, Лаэрт не живет во дворце Одиссея. Вытеснение отжившего свой век царя его сыном появляется и в легенде о Крете, и в истории Израиля, где наиболее заслуживающий внимания пример — восхождение Соломона на трон, в то время как достигший преклонного возраста Давид все еще был жив.

Не всегда можно было быть уверенным, что отцу наследует его сын. Одиссея, 1: 394–404 сообщает, что на Итаке было много «достойнейших власти и старых и юных», которые могли бы стать преемниками Одиссея, но в любом случае Телемах настаивал на том, что он сохранит за собой владение его домом и рабами, которых оставил ему Одиссей. В Израиле, хотя Давид вырвал силой царствование у дома Саула, он чувствовал себя обязанным отдать имущество Саула наследнику (внуку) Саула (2 Цар., 9: 7).

Если мертвы и царь, и его наследник, то ожидалось, что имуществом распорядятся согласно обычаю. В Одиссее, 2: 331–336 говорится, что в случае смерти Телемаха женихи собирались поделить имущество Телемаха, а дом отдать Пенелопе и ее будущему мужу.

Царь имел право не только раздавать дары, но и отбирать их назад, если он так решит (Илиада, 1: 299). В Угарите мы встречаемся с царскими подарками, выданными или переданными новому фавориту, как только пожелает правитель. Когда Иов (Иов., 1: 21) заявляет, что «Господь дал, Господь и взял», он приписывает Богу право, которым пользовались цари. Фактически суть теократических идей Израиля — Бог — это высший и вечный правитель, имеющий право подарить или передать царские прерогативы. Так, пророк Самуил говорит царю Саулу: «Ныне отторг Господь царство Израильское от тебя, и отдал его ближнему твоему, лучшему тебя» (1 Цар., 15: 28). То, что цари в Израиле имели право передать дары, которые они сделали, видно из 2 Цар., 16: 4, где Давид дает Сиве то, что он даровал прежде Мемфивосфею.

Внутри аристократического сословия ранг значил много. На пирах каждый получал свою долю соразмерно статусу. Выражение типа «пир для всех» (Одиссея, 8: 98; 11: 185 и т. д.) означает на деле «пир по уважению», ибо гости не были равны. На пиру, во время которого Самуил пожелал показать Саулу его статус, повар по указанию Самуила положил перед Саулом «плечо и что было при нем» (1 Цар., 9: 24). Это было «отложено» для Саула «у себя», показывая заслуженное уважение, выказываемое будущему царю на «пиру по уважению». См. Илиаду, 1: 460–461 в отношении мясистых бедер и «сырых останков» как привилегированного угощения богов (Илиада, 1: 460–461), остальное же было съедено на пиру ахейцами (Илиада, 1: 468).

Составлявшие аристократию воины награждались земельными наделами за их участие в походах и завоеваниях. И в Греции, и в Израиле вертикальная структура общества была во многом похожей. Завоеватели были воюющей и правящей прослойкой; побежденные аборигены были низведены до положения рабов или поденщиков. В Греции, где около 1125 г. до н. э. греки-дорийцы с севера покорили микенских греков, дифференциация завоевателей и побежденных по классовому признаку сохранилась на Пелопоннесе в Спарте и подчиненных ей землях (в Лаконии и Мессении). Покоренное население, называвшееся илотами, работало на земле; илоты считались