— Послушайте, Макс, — быстро, но всё же стараясь не глотатьслова, начал Фандорин. — Я не знаю, какую жизнь вы прожили и почему занимаетесьтем, чем занимаетесь. Наверно, вам за это хорошо платят. Наверно, вам нравитсяощущение риска. Не сомневаюсь, что у вас есть веские основания относиться кчеловеческому роду с презрением. Всё так. Но ведь у вас есть душа. Это невыдумки, она действительно есть! И ваша душа подсказывает вам, что можноделать, а чего ни в коем случае нельзя. Вы, конечно, не всегда ее слушаете, новсякий раз, когда вы идете ей наперекор, вам потом бывает скверно. Ведь так?

Черт! Снова телефон! Как не вовремя!

— Я… Сейчас. — Макс щелкнул пальцами Утконосу. — Толь,проверь, тут ванная со звукоизоляцией или как… Сейчас, Жанна… Да, оба очнулись.

Утконос отсутствовал меньше десяти секунд. Вернулся, кивнул.

— С изоляцией, — сказал в трубку Макс, и разговорзакончился.

Пряча телефон в карман, пояснил:

— На светофоре стоит, Петровско-Разумовское проехала. Ну,гонит!

— Вы же понимаете, зачем ей это нужно, — еще быстрейзаговорил Николас. — Она собирается истязать девочку. Даже не ради того, чтобывыпытать какую-то информацию. Какую информацию может знать ребенок? Нет, вашаначальница просто выместит на ней свою ярость. Может быть, сейчас вам кажется,что это неприятный инцидент, не более. Но пройдут месяцы, годы, а это ужасноезлодеяние будет висеть на вашей совести камнем. Вы будете слышать крики, видетьискаженное болью лицо ни в чем не повинной девочки. Вы не сможете это забыть!Опять звонок.

— Я… Сейчас… Толя, сходи, посмотри, а розетка там есть?

— Есть, я смотрел, — впервые за всё время раскрыл ротУтконос.

— Есть, — доложил Макс. — Вы где? Ясно.

Положил телефон на стол.

— Уже свернула на Кимринскую. Сейчас будет. Несется, какведьма на метле! Мне жаль, Николай Александрович. Правда, жаль, но…

— Да вы не меня жалейте! — перебил его Ника. — И даже недевочку. Вы себя пожалейте! Если в вас остается хоть кусочек живой души, вы жепотом сами себя изгрызете!

— Нет, не могу. И кончайте вашу пропаганду, не то наденужелезки и рот заклею. — Макс встал, выразительно позвенел прицепленными к поясунаручниками. — Если Жанна прикажет, я вас лично лобзиком на бефстрогановнастругаю, при всем хорошем отношении. Я не слюнявка, а профессионал, ясно? Выбы лучше насчет ликвозола подумали, а то поздно будет.

Из передней донесся скрежет ключа. Ничего ужаснее этогообыденного звука, такого мирного, домашнего, Николасу доселе слышать неприходилось.

— Ну вот, опоздали, — развел руками Макс. — Толя, пригляди-каза ним.

И вышел в холл.

Жанна ворвалась в комнату со стремительностью гоночногоавтомобиля. Волосы новоявленной Медузы топорщились черными змейками, лицозастыло в маске ярости, а зрачки сжались в крошечные точки. Нанюхалась кокаина,догадался Николас, пятясь к стене.

Он был готов к тому, что кровожадная мстительница сразукинется на свою жертву — собьет с ног, вцепится в горло, а то и выстрелит, ноЖанна на него даже не взглянула. Остановилась и медленно, даже несколькозаторможенно, произнесла:

— Сегодня день моего позора. Моя репутация погублена,восстанавливать придется долго. Но ничего, я уже придумала, как извлечь изэтого разгрома пользу. Такое устрою — легенды будут рассказывать. Ни одна тварьне посмеет со мной шутки шутить.

— Что делать-то? — нервно спросил Макс. — Ты говори.

Она кивнула в сторону холла.

— Там у меня в сумке магнитофон. Буду работать с девчонкой вванной и записывать. Потом пошлю кассетку Куцему. Хотела на видео, но аудиолучше. Можно и по телефону запустить, и по офисной трансляции — отовсюду. Он уменя, сука, от любой техники шарахаться будет. Что бы ни включил — отовсюдувопли доченьки. Ночью, днем. Здесь, за границей. Денег и времени я не пожалею.Представляете? — Ее губы раздвинулись в стороны, но это трудно было назватьулыбкой. — Включает Куцый утром электробритву, а оттуда писк: «Па-апа!Па-почка! А-а-а-а!». Я знаю, как это устроить — вопрос техники.

— Послушайте, вам сейчас не об этом нужно думать! — громко,словно к глухой или буйнопомешанной, обратился к ней Фандорин. — Ваша главнаяпроблема — Ястыков. Вы его подвели, ваш план не сработал. Он захочет с вамирассчитаться. Не отнимайте жизнь у других, лучше спасайте свою!

Жанна развернулась к нему всем телом, и Николас вжался встену.

— А, мастер разумных советов! Спасибо за рекомендацию, но сОлежеком я уже поговорила, проблем не будет. Как же мне быть с вами,добросердечный Николай Александрович? — Она посмотрела на него взглядом повара,решающего, как бы ему приготовить кусок мяса. — Нет, током в чувствительныеместа я вас жучить не стану. Есть идея получше. Для начала вы послушаете, каквизжит и орет ваша Мирочка. А потом я организую вашему семейству инсценировкупо Эдгару Аллану По. Читали про дом Эшеров? Мое любимое литературноепроизведение.

Она засмеялась, довольная произведенным эффектом. Потомделовито приказала:

— Девчонку раздеть, запястья и щиколотки сковать. Рот незатыкать — пускай солирует.

— А этого? — спросил Макс, показав на Фандорина.

— Пускай бегает вокруг, машет руками. Работать веселей. Еслиразмашется слишком сильно, стукните разок-другой, но не сильно, чтоб неотрубился. Давайте, парни, давайте!

— Сейчас сделаем.

Макс вышел из комнаты и направился к двери, о которую упрямои безнадежно билась Миранда. Второй охраннник почесал ножом бровь, поднялся состула, но дальше не двинулся — видимо решил, что напарник справится и один.

Выскочив в холл следом за Максом, Фандорин крикнул толькодва слова:

— Ради Бога!

Жанна и Утконос стояли у него за спиной, но магистр их незамечал. Его взгляд был прикован к крепкой, поросшей рыжеватыми волосками руке,которая тянулась к засову — миллиметр за миллиметром, нескончаемо. Времярастягивалось, будто резиновое, секунда всё никак не желала кончаться.

И вдруг оказалось, что Николас существует в другом временноммасштабе, что он может поймать эту нескончаемую секунду за гуттаперчевый хвост,удержать, вернуть обратно.