Состязаний сегодня не было – их отложили до тех пор, пока не поправится Со Фу, но представление показали. На этот раз – без всяких загадок и намеков, для развлечения. Девицы танцевали чиньяньские танцы. Наряженные в шелковые платья с широкими юбками и широкими длинными рукавами, они кружились вокруг себя и одновременно в хороводе, все быстрее и быстрее. Яркие, расшитые серебром и золотом ткани сверкали, отдельные фигуры сливались в сплошные полосы – ну точно разноцветный волчок, как у наших осколковских. Только там все сливалось в одно белое, и люди ахали: волшебство!

   Не знаю, смогла бы остаться и уж тем более съесть хоть крошку, узнай я прямо тогда, что на моем плаще написано. Уже ночью, когда императоры провожали нас до дворца, я, немного отстав от других и зацепив Веточку, заставила его перевести крякозябры. А затем надавила на служанок. Может, среди императоров и девиц я и должна была прикидываться кроткой дамозелькой, но тут сладкими речами и лестью было не обойтись. Я применила на них несколько приемов, которым меня обучила мать – простых, но действенных (ничего человеку не повредишь, но от боли он взвоет), покуда не добилась признания, что над вышивкой старалась не кто иная, как Ферфетка. И она подговорила невольницу как бы между прочим подсунуть мне этот плащ. В котором я после чуть не целый день разгуливала по всему дворцу.

   Во всю спину Ферфетка вышила на чиньяньском надпись, одним словом поясняющую, каким именно образом я вернула себе расположение императора.

   «Насосала».

***

Как мне ни было тошно, а оставалось наиважнейшее дело, которое необходимо было сделать сегодня же. Я едва дождалась, пока во дворце все затихнет, и побежала к озеру. Следовало предупредить Айю о том, что во дворце теперь повсюду стражники, и сказать, чтоб он, дурак такой, больше не смел сюда соваться. Приблизившись к валунам, я собралась уже было лезть, как из-за моей спины раздался голос:

   - Смотрите-ка, кто у нас тут бродит по запретной роще.

   Я резко обернулась. Тихо ступая по песку, на меня неумолимо надвигался Ворон. Ой, мамочки!.. Я сглотнула, прижимаясь спиной к валунам, и мысленно взмолилась о том, чтобы Айю меня не слышал. Чтобы его вообще там не было. Только бы ему не пришло в голову показаться, только бы…

   - Что это мы тут делаем, а? – спросил Текки, упираясь руками в камни по обе стороны от меня.

   - Не велите казнить, – пролепетала я. - Заплутала, ваше величество.

   И улыбнулась самой сладкой из своих улыбок, надеясь, что он поведется, как раньше.

   - Страшновато тут, да и холодно. Может, пойдем отсюда, а?..

   - Пойдем, – согласился Ворон.

   Наклонился еще ближе и прошептал мне прямо в ухо:

   - Это ведь ты сегодня нас застукала, да?

   - Где застукала, кого? – бормотала я, покрываясь испариной. - Понятия не имею, о чем вы, ваше величество.

   - Смотрю, ты всюду суешь свой нос, - прижимаясь ко мне всем телом, сказал Ворон. – В запретную рощу зачем-то понеслась. А я вот решил навестить тебя, чтобы поговорить о сегодняшнем. Подхожу к дворцу, смотрю – а девица Малинка со всех ног к озеру улепетывает. Интересно, зачем? Демона поймать решила, чтобы выслужиться перед императором? Так он тебя съест и не поперхнется. Демон, я имею в виду.

   - Не ловила я никакого демона. Может, вернемся, во дворце побеседуем, ваше величество? Я вам все расскажу, вы мне все расскажете, – тараторила я, тщетно пытаясь высвободиться, покуда он прижимался ко мне все теснее и теснее.

   - Думаю, ты все не так поняла, – сказал Ворон, крепко ухватывая меня пониже спины. – То, что ты видела… В общем, считай, ты ничего не видела. Наш Неми порой сам не знает, что творит. Что до меня… У тебя есть какие-то сомнения, что мне нравятся женщины?

   Ох, если б я и хотела засомневаться.

   - Ну что вы, ваше величество, – пролепетала я. - Я очень хорошо чувствую, как вы… мне рады.

   - Вот и прекрасно, – прошептал Ворон и прижался губами к моей шее. И тут вдруг дернулся, обмяк и мешком свалился у моих ног. Я таращилась на него, силясь понять, что случилось, подняла глаза и встретила взгляд Айю.

   - Он тебе нравится? – сказал он. – Прости. Сил не было смотреть на то, как он тебя лапает.

***

Наставляя меня в дамозельской премудрости, Барбара в особенности напирала на то, что мы должны позволить мужчинам оберегать нас. Ты красивая, он сильный, говорила она, ты под его опекой и защитой. Пусть он сражается за тебя. Это ведь так приятно, когда мужчина о тебе заботится. Я с готовностью внимала ее наставлениям и неплохо навострилась притворяться слабенькой и глупой, но главный смысл ускользал от меня. И то сказать, явись Барбара в Белолесье и начни учить наших баб уму-разуму, ее б подняли на смех. Моя мать, метко швырнув топорик, могла вывести из строя небольшое войско, да что она – любая в наших краях владела скалкой и сковородкой ничуть не хуже, чем княжеский воин мечом. У них в голове не уложилось бы, как это, не суметь оборонить себя и детей, не поставить на место охальника. И пусть я теперь умела белиться, румяниться, навивать кудельки и хихикать как дурочка – все это было лишь напоказ. В душе я оставалась все той же Малинкой – бой-девкой с крепкими кулачками, которая не привыкла ждать всяких там рыцарей и надеется лишь на себя.

   Не то чтобы мужики не помогали. Даже упырь Роланд, пусть и с подачи сестры, обо мне позаботился. Здесь, в Чиньяне, большинство императоров относились ко мне по-доброму. Но чувство, о котором говорила королева, оставалось для меня неведомым. Я так и не знала, каково это, когда ты доверяешься другому человеку настолько, что передаешь право решать в его руки. Когда – и не имеет значения, крепкая ты или слабая – ты без всяких сомнений знаешь, что его сила и верность станут тебе опорой.

   И кто б мог подумать, что это чувство внушит мне не Ворон, который вел себя так, будто я принадлежала ему, не Замочек, который, рискуя вызвать ревность вовсе не безобидной О