– Здесь много чего переделывали, – сообщила миссисЛанкастер. – Присаживайтесь, пожалуйста. Какое кресло вы предпочитаете? Свысокой или низкой спинкой? Я люблю высокое. У меня, знаете ли, ревматизм. Вы,наверное, думаете, что здесь должен находиться мертвый ребенок, – добавиламиссис Ланкастер. – Странная идея, вам не кажется?

– Да, возможно.

– Полицейские и воры, – снисходительно проговорила миссисЛанкастер. – В молодости мы все такие глупые. Шайки, ограбления – молодым всеэто кажется ужасно завлекательным. Девицы просто мечтают стать любовницейгангстера, считают, что ничего лучше не может быть на свете. Я сама раньше такдумала. Но поверьте мне, – наклонившись к Таппенс, она дотронулась до ееколена, – поверьте мне, это не так. На самом деле все иначе. Раньше мнеказалось, что этого достаточно, но потом я поняла, что человеку нужно что-тобольшее. Нет ничего увлекательного в том, чтобы просто красть разные вещи, непопадаясь в руки полиции. Для этого, конечно, надо просто все как следуеторганизовать.

– Вы имеете в виду миссис Джонсон, или мисс Блай, – как выее там называете...

– Ну конечно, для меня она всегда была Нелли Блай. Однако понекоторым соображениям – иногда для нее так проще – она называет себя миссисДжонсон. Но она никогда не была замужем. Она настоящая старая дева.

Снизу до них донесся стук в дверь.

– Боже мой! – воскликнула миссис Ланкастер. – Это, должнобыть, вернулись супруги Перри. Я никак не думала, что они так скоро появятся.

Стук повторился.

– Им, наверное, нужно открыть, – предложила Таппенс.

– Нет, дорогая моя, этого мы делать не будем, – возразиламиссис Ланкастер. – Терпеть не могу людей, которые вечно путаются под ногами.Мы с вами так славно беседовали, не правда ли? Мне кажется, мы не должны никудадвигаться. О господи, теперь кто-то кричит под окном. Выгляните, пожалуйста, ипосмотрите, кто это.

Таппенс подошла к окну.

– Это мистер Перри, – сказала она.

– Джулия! Джулия! – звал снизу мистер Перри.

– Вот нетерпеливый, – возмутилась миссис Ланкастер. – Я неразрешаю людям вроде Эймоса Перри называть меня по имени. Решительно неразрешаю. Не беспокойтесь, дорогая, – добавила она. – Здесь мы в полнойбезопасности. И можем продолжить нашу беседу. Я расскажу вам о себе. У менядействительно была интересная жизнь, полная разных событий. Иногда мне дажекажется, что, если все это описать, получится целый роман. Я была отчаяннойдевчонкой и связалась с... с настоящей бандой преступников. Другими словами их неназовешь. Некоторые были просто отпетые негодяи. Однако, имейте это в виду,среди них попадались и люди из общества. Специалисты самого высокого класса.

– Мисс Блай?

– О нет, мисс Блай не имела к преступлениям ни малейшегоотношения. Она слишком тесно связана с церковью. Религия и все такое прочее. Новедь есть разные виды религии, вам это известно?

– Есть, наверное, разные секты, – высказала предположениеТаппенс.

– Да, конечно, для простых людей. Но, кроме простых людей,есть еще и другие. Особые, которые подчиняются совсем другой власти. Существуютособые легионы. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Пожалуй, нет, – призналась Таппенс. – Как вам кажется, ненужно ли все-таки впустить супругов Перри в дом? Они ведь беспокоятся.

– Нет, мы не собираемся пускать их в дом. По крайней мере,до времени... Пока я не расскажу вам все, что необходимо. Не нужно пугаться,моя дорогая. Все это совершенно безболезненно. Никаких страданий или мучений.Все равно что уснуть. Ничуть не более неприятно.

Таппенс посмотрела на нее, потом вскочила и направилась кдвери, которая была в стене.

– Через нее вам не удастся отсюда выйти, – сказала миссисЛанкастер. – Вы не знаете, где нужно нажать. Совсем не там, где вам кажется.Только я знаю, где находится кнопка. Мне известны все секреты этого дома. Яжила здесь с грабителями, когда была девушкой, пока не ушла от них от всех,пока не добилась прощения. Особого прощения. Вот что было мне дано – отпущениемоего греха... ребенок... я его убила. Я была танцовщицей... мне не нужен былребенок... Вон там, на стене... вон там мой портрет... портрет танцовщицы.

Таппенс посмотрела в указанную сторону. На стене виселпортрет маслом, фигура девушки во весь рост, в пачке из белого атласа. Инадпись: «Уотерлили».

– Это была лучшая моя роль. Все так говорили.

Таппенс медленно вернулась на свое место и снова села. Онапристально смотрела на миссис Ланкастер. У нее вертелись в голове слова. Слова,которые она слышала в «Солнечных горах». «Разве это не ваш ребеночек?» Тогдаона, помнится, испугалась. Ей и теперь было страшно. Таппенс не очень понимала,что именно ее испугало, но тем не менее испытывала страх. В особенности когдасмотрела на это благожелательное лицо, на эту добрую улыбку.

– Я должна была исполнять данный мне приказ – нужны былиагенты уничтожения. Мне выпало такое предназначение, и я приняла его. Онисвободны от греха, понимаете? Я имею в виду детей. Дети свободны от греха. Ониеще не успели согрешить. И я отправляла их на Небо, как мне и было назначено. Покаони еще не согрешили. Пока были невинны. Не познали Зла. Вы понимаете, какаяэто честь – быть назначенной на такое дело? Попасть в число избранных. Я всегдалюбила детей. Своих у меня не было. Это было очень жестоко – не правда ли? –или казалось жестоким. Но по-настоящему это было возмездием за то, что ясовершила. Вы, наверное, знаете, что я сделала.

– Нет, – сказала Таппенс.

– О, вы так много знаете. Я думала, что вы знаете и это. Былодин доктор. Я пошла к нему. Мне было всего семнадцать, и я смертельно боялась.Он сказал, что от ребенка можно избавиться, никто ничего не узнает, и все будетхорошо. Но ничего хорошего не было. Мне стали сниться сны. Мне все время снилсяэтот ребенок, он был постоянно рядом и спрашивал, почему я лишила его жизни. Ребенокговорил мне, что ему одному скучно. Это была девочка, да, я уверена, что этобыла девочка. Она приходила и говорила, что ей нужны подружки. И вот мне быловнушение свыше. Я не могла иметь детей. Я вышла замуж и думала, что у менябудут дети, да и муж страстно хотел иметь ребенка, но их не было, потому что ябыла проклята. Вы это понимаете, не правда ли? Однако был способ искупить вину.Искупить то, что я сделала. То, что я сделала, было убийство, и искупитьубийство можно лишь другими убийствами, потому что другие убийства уже не будутубийствами, они будут искупительной жертвой. Они будут приношением. Выпонимаете разницу? Дети отправлялись туда, чтобы моему ребенку не было скучно.Разные дети, но все маленькие. Я слышала Голос, и тогда... – она наклонилась итронула Таппенс за колено, – так радостно было это делать. Вы понимаете,правда? Я была счастлива их освободить, чтобы они никогда не узнали жизни, незнали бы греха, как познала его я. Разумеется, я не могла никому об этомрассказать, никто не должен был знать. В этом я должна была быть уверена. Нопоявлялись люди, которые знали или догадывались. И тогда, конечно... ну, я хочусказать, что они тоже должны были умереть, чтобы я была в безопасности. Вот я ибыла в безопасности. Вы понимаете, что я хочу сказать?