И Петр выручал коллегу, знал – долг платежомкрасен. Нужно будет – угольщики помогут рыбакам. Честно говоря, условия в«Морской» были не ах. Туалет и душ в конце коридора, и комнаты в основном натрех-четырех человек, с самой простой мебелью. Впрочем, никто не придирался ник обстановке, ни к постельному белью. Чисто, и ладно. Не требовали постояльцы ихолодильника, не настаивали на том, чтобы в номерах работали телевизоры. Народпри коммунистах был особо не избалован сервисом и почитал за счастье, приехав вМоскву из глубинки, найти где переночевать, пусть даже в комнате с тремяотчаянно храпящими соседями. Правда, телевизоры все же в «Морской» стояли,целых два. Один в холле первого этажа, другой – в холле второго. Желающиемогли посмотреть программу «Время», потом художественный фильм. В одиннадцатьвечера телевещание заканчивалось, и командированные разбредались по комнатам.

Потом, в связи с происшедшими в странепеременами, Министерство рыбного хозяйства СССР приказало долго жить. Но«Морская» осталась, выжила в передрягах, превратилась в акционерное общество…Правда, комфорта новый статус ей не прибавил – не появились телевизоры ихолодильники, не переоборудовались номера. Но «Морская» уверенно выдерживалаконкуренцию из-за низких цен, тут даже стали иногда селиться иностранцы –мало избалованные поляки, болгары и немцы из бывшей Восточной Германии.

– Не можете ли припомнить какой-нибудьинтересный случай? – пошла я напролом.

– Что вы имеете в виду? – спросилПетр.

– Ну, вдруг обокрали кого, или постоялецс собой покончил…

– Упаси бог, – замахал рукамидиректор, – кстати, ни один управляющий отелем не станет распространятьтакую информацию, клиенты суеверны, можно прибыль потерять. Но у нас и правданичего криминального не случалось…

– Совсем-совсем? – загрустила я.

Петр развел руками:

– По крайней мере, за те годы, что я тутработаю; впрочем, один раз был пожар.

– Когда?

Собеседник снял трубку.

– Ада Марковна, загляните ко мне.

Призванная на помощь дежурная задумчивопереспросила:

– Пожар?! Ах, вы имеете в виду тот жуткийслучай на втором этаже в двадцать седьмой комнате. Погодите, погодите…Я еще тут не работала… Год, наверное, шестьдесят восьмой – шестьдесятдевятый. Лучше у Грибоедова спросить.

– У кого?

– У нашего завхоза, – пояснила АдаМарковна, – фамилия его Грибоедов, а зовут Олег Яковлевич.

– Старейший сотрудник, – подхватилПетр. – «Морскую» открыли в шестидесятом году, и он тут со дня основанияпри подушках и простынях. Наша живая история.

– Небось память у дедушки никуда, –со вздохом протянула я.

– Что вы, – оживилась АдаМарковна, – ему еще и семидесяти нет, а с виду так и шестьдесят не дать.Потрясающий человек, а память! У нас иногда старые клиенты приезжают, летпо пятнадцать не были, а Олег Яковлевич увидит и сразу вспомнит, как зовут,откуда явился да в каком номере в последний приезд жил. Не человек –компьютер!

– Ах, как интересно! – взвизгнула я,изображая экзальтированную журналистку. – Давайте расскажем о судьбеГрибоедова, тесно переплетенной с историей отеля!

Петр и Ада Марковна переглянулись.

– Как хотите, – пробасилдиректор, – думаю, ему будет приятно.

– Отличный работник, – поддакнулаАда Марковна, – всегда трезвый, в трудовой книжке одни благодарности. Я,как секретарь партийной организации, рекомендую его кандидатуру для печати!

– Адочка, – с укоризной вздохнулПетр, – у нас давно нет парткома.

– Ну и что? – взвиласьженщина. – А я все равно рекомендую, а вот Марину Зудину никогда быне посоветовала!

– Вспомнила корова, как теленкомбыла, – захихикал Петр. – Зудина уже сто лет тут не работает.

– Кто это? – поинтересовалась я.

– Горничная, – пояснил Петр, –ловкая бабенка. Пришла году в 98-м вновь на работу наниматься, мне и невдомек,что за кадр. Смотрю, в трудовой книжке стоит: с 1969 года по 1980-й работала в«Морской», ну, я ее, как ветерана, чуть было назад не принял. Спасибо, АдаМарковна остановила.

– Отвратительная особа, – фыркнуладежурная. – Были большие подозрения, что она по номерам шарит.У людей пропадало кой-чего.

– Деньги?

– Нет, по мелочи. Кусок мыла импортного,шампунь польский, конфеты… Ерунда, конечно, а на коллективе пятно. Но Маринабыла девушка ушлая, поймать так и не смогли.

– Так представьте себе, – хлопнулладонью по столу Петр, – примерно года полтора тому назад иду по Тверской,тормозит иномарка, и вылезает из нее Зудина. Шуба, шляпа, макияж… Я ее ине признал, она меня окликнула. То-то я удивился! Недавно на работу в «Морскую»просилась, пришла в костюмчике с вьетнамского рынка. И вдруг! Я неутерпел и поинтересовался: «Работу нашли хорошую?» – «Замуж вышла», –улыбнулась она.

Директор совсем растерялся. Он не так давнодержал в руках паспорт Зудиной и помнил ее год рождения – 1942-й. Женщинакаким-то таинственным образом прочитала мысли несостоявшегося начальника ихмыкнула:

«Любви все возрасты покорны. Думаете, если напороге шестидесятилетия стою, так уже все? Пора в тираж?»

«Что вы, что вы! – стал оправдыватьсяПетр. – Ни о чем таком я не думал, поздравляю со счастливым браком».

Но тут из глубины машины высунуласьмолоденькая, очень хорошенькая девушка и недовольно прочирикала:

«Котеночек, так мы едем в «Розовую цаплю»?»

«Иду-иду», – отозвалась Марина и нырнулав автомобиль.

– Представляете теперь, как яизумился? – спросил директор.

– Что же страшного? Ну вышла без двухминут шестидесятилетняя тетка замуж, подумаешь! Может, мужу все восемьдесят, иона ему молоденькой кажется. И потом, это еще не тот возраст, когда…

Петр глянул на меня с жалостью.

– «Розовая цапля» совершенно особое кафе,даже клуб при отеле «Катерина». Содержит оба заведения Анастасия Глинская.Главная особенность этих мест состоит в том, что туда пускают лишь тех, ктопредпочитает однополую любовь.

– Геев?