больничной палате. Весь торс был перебинтован, от руки тянулась трубка капельницы. Кожу на спине жгло и покалывало, дыхание сопровождалось разливающейся болью в боку.

То, что я снова остался жив, больше не вызывало удивления. Струна моей реальности рвалась так часто, что теперь продолжение этой неказистой мелодии вопреки — кажется чем-то самим собой разумеющимся.

Сбоку послышался шелест бумаги. Я неспешно перевёл взгляд и увидел Лену в тёмной свободной футболке и легинсах. Закинув босые ноги на мою койку, она покачивалась на стуле и сосредоточенно сверялась с оглавлением толстой потёртой книги. У Лены были слегка растрёпанные волосы и уставший вид.

Она заметила, что я двигаюсь, и посмотрела на меня. Сначала удивилась, а затем в течение секунды изумление на её лице сменила радость.

Опустив ноги на пол, она отложила книгу и улыбнулась:

— Проснулся.

— Привет, — прохрипел я и закашлялся.

— Сейчас, секунду…

Она взяла с тумбочки стакан воды и поднесла мне. Я поморщился от боли в боку, принимая сидячее положение.

— Не спеши, тише, — Лена придержала меня за плечо. — Сейчас лучше без резких движений, а то ещё швы разойдутся.

Я наконец уселся и сделал пару больших глотков.

— Как себя чувствуешь? — спросила она, забирая стакан.

— Наверное, лучше, чем могло быть… Швы, значит? — Я провёл рукой по бинтам на животе. — Что-то серьёзное?

Лена убрала стакан и села на край постели.

— Не особо. Глубокие порезы на животе и спине, пара трещин на рёбрах и одна на лопатке. Крови потерял много, но жизненно важные органы не задеты. Вот только… ты спал больше суток. Я уже начала волноваться.

— Понятно, — ответил я и бессмысленно уставился в пространство перед собой.

В голове перекатывались какие-то мысли, но у меня самого они не вызвали никакого отклика. Просто терялись в тёмной холодной пустоте. Я не знал ни что рассказать, ни что спросить. Да и, вообще, не видел в этом большого смысла.

Лена несколько секунд молча изучала взглядом моё безразличное лицо.

Видимо поняв, что вопросов ждать не стоит, она всё-таки решила сама ввести меня в курс дела:

— Когда ты отключился, на место подоспел Константин вместе с полицией. Тебе повезло, что он находился в том же районе.

Лена рассказала, что полицейские открыли огонь по Волку, но пули его даже не замедлили. Единственным, кто смог что-то противопоставить монстру, был, собственно, Константин. Но и того хватило ненадолго. Их схватка продлилась от силы полторы минуты, которых, впрочем, было достаточно, чтобы Волк отправил на тот свет ещё одного гражданского и двух полицейских.

За это время Константин сумел нанести адаптанту пару серьёзных ран, но затянуть противостояние, чтобы вымотать монстра, не вышло. В итоге всё решил один момент. Неверно оценив дистанцию до противника, Константин попался в крепкий захват и, сопротивляясь, проиграл состязание в силе. Волк оторвал ему руку и проглотил её вместе с браслетом — основой ап-костюма.

Затем монстру резко поплохело. Он начал хаотично трансформироваться и биться в судорогах. О точных причинах этого остаётся лишь гадать, но есть небезосновательное предположение. Похоже, Волк попытался адаптировать апейрон, комбинированный с технологией нашего мира. Неживая материя с вшитым программным обеспечением вызвала отторжение, а обратный механизм адаптации у монстров не предусмотрен. Волк стал переживать болезненные изменения, нарушающие его структуру, и, превозмогая это отравление, он спешно покинул торговый центр.

При этом никто не смог его остановить, как и обнаружить его живым или мёртвым в окрестностях уже после инцидента. Волк благополучно скрылся, и глупо надеяться, что он в итоге умер, забившись в далёкий угол. Скорее всего, он справится со своей трансформацией, и чёрт его знает, насколько сильнее он станет.

— Понятно, — отрешённо сказал я. — Если выживет, может, наконец получит свою идеальную адаптацию и успокоится.

Лена нахмурилась:

— В смысле — успокоится?

— В плане охоты на меня.

— Думаешь, ему нужен именно ты?

— Типа того. Наверное, хочет заполучить мой механизм адаптации. Если бы я интересовал этих ребят как сотрудник спецподразделения, было бы логично надавить на меня или взять в плен, чтобы добыть больше информации. Но они сразу напали с целью убить. Значит, вариантов остаётся не так уж много.

Лена задумчиво отвела взгляд:

— Интересно, как они вообще о тебе узнали…

— Ну, либо твоя неуловимая крыса в подразделении снова взялась за дело, либо…

Я замолчал, вспомнив об Инге. Может, это она сдала меня своим новым друзьям? Вполне возможно. Не надо было трепаться ей о том, как я замечательно живу без людоедства. Это ж главный признак моей замечательной адаптации. Но зачем тогда она меня предупредила? Случайно проболталась, а потом вспомнила о нашей договорённости?.. Впрочем, разве теперь это имеет значение?

— Неважно, — наконец сказал я, так и не закончив мысль.

— Неважно? — выгнула бровь Лена. — От этого, вообще-то, твоя жизнь зависит. Или ты правда надеешься, что Волк стабилизируется и забудет про тебя? Кстати говоря, возможно, этот вариант даже хуже.

— Ни на что я не надеюсь. Варианты понятны. Если он достиг идеальной адаптации, то, как бы, весь мир в опасности. Если не достиг, то в опасности только я. В обоих случаях меня не ждёт ничего хорошего. Так какая мне разница?

Лена поджала губы.

— Действительно, никакой.

Снова повисло молчание.

— Да, вспомнил, — вяло заговорил я. — Думал спросить во время твоего рассказа, но отвлёкся. Константин выжил?

— Выжил, — кивнула она. — Ему вовремя оказали помощь.

— Он в этой же больнице?

— Да.

— Ясно. Надо будет заглянуть к нему. Поблагодарить за спасение, фруктов занести и всё такое.

— Странно.

— Что?

— Что ты интересуешься им, а не… — Лена осеклась и глубоко вздохнула, кажется собираясь с духом. — Я думала, первое, что ты спросишь… В общем… Данила, твоя подруга…

— Ага.

— Ты уже… знаешь, да?

— Да.

— Вы были близки?

— Вроде того.

— Ты как?

— В норме.

— Слушай… — осторожно начала она, недолго помолчав. — Я вижу, ты потрясён. И понимаю, что нужно какое-то время, чтобы прийти в себя. Но потом… замкнуться в себе и переживать всё в одиночку — не лучшая идея. Тебе есть с кем поговорить?

— Лен, я правда в норме.

— Ладно, я тебя поняла, тему больше не поднимаю. Просто знай: если я могу чем-то…

— Хорошо, спасибо. Буду иметь в виду.

* * *

В день похорон Юли было пасмурно. Дул слабый, но пробирающий ветер, моросил частый дождь. Кроны деревьев над могилами мерно покачивались, однако шелест листьев был почти не слышен. Будто даже они, постоянно шепчущиеся, замолкли, с почтением отнесясь к чужой скорби.

Застегнув плащ на все пуговицы, я, весь мокрый, стоял поодаль от процессии и безучастно наблюдал.