Ее недовольство, как и общее нетерпение остальных, объяснялось тривиально. Вчера, перед отбоем, я приказал никому ничего не делать до моего особого распоряжения. Казалось бы, чего может быть проще — откинься на спинке дивана, поразмышляй о чем-нибудь вечном. Для женщины, затюканной на работе и доме, так вообще красота. Более лучшего отдыха и представить трудно. Чего им еще надо, мне решительно непонятно?

Однако все выглядели недовольными. За исключением разве что Слепого и Психа. Последний сопел, уткнувшись своей лохматой головой в подушку, второй… А где он, кстати?

— Куда Слепого дели?

— В карауле он, сменил Психа под утро, — ответила моя пассия.

— Завтракали? — потянулся я, разгоняя кровь по телу.

— Да, уже скоро обедать надо будет, — продолжила показывать мне, какое у нее сегодня настроение Алиса.

— Это замечательно. Громуша, сваргань мне там что-нибудь на скорую руку. А я пока разведчику последние наставления дам.

Удивительно, но про утро, которое мудренее вечера, поговорка не врала. Мне, конечно, было далеко до Менделеева, который во сне выстроил систему периодических элементов в голове. Но пока тело отдыхало, мысли сложились в нужном направлении. И теперь у меня было подобие плана. Даже «Откройте, полиция» помогла. Еще говорят, что кинематограф ничему не учит.

Единственный слабый элемент плана — мне необходимо было довериться одному человеку. Если ошибусь, все рухнет. Поэтому я выбрал кандидатуру, которая в моем личном рейтинге стояла на первом месте.

— Крыл, пойдем поговорим, тут задание для тебя небольшое.

Даже оказавшись не лестничной площадке, я не стал раскрывать все секреты. Легонько толкнул дверь дальней квартиры, располагавшейся от нас по диагонали, поманил за собой пацана, и только уже в самой последней комнате стал негромко рассказывать то, что ему надо сделать. Причем сделать именно так, как я и говорю.

— Дядя Шип, я не понимаю, если честно, — признался Крыл. — Мы что, с военными переговоры будем вести? Ты же сам вчера говорил…

— И говорил совершенно правильно. Единственное, что они готовы сейчас обсуждать — быстро нас убивать или мучительно. Думаю, склоняются ко второму варианту.

Только теперь до пацана дошло. И не из-за врожденной тупости, которую природа щедро отсыпала Тремору. Просто Крыл даже не допускал мысли, что придется играть на два фронта.

— Дядя Шип, ты хочешь сказать, что среди нас…

— Среди нас есть тот, кто убил Полиграфа и Мерца. Зачем он это сделал — вполне очевидно. Чтобы те его не сдали из-за хреновой ауры. Остается сущая малость, узнать кто это.

— Дядя Шип, ты… — пацан на мгновение смутился. — Ты уверен?

— К сожалению. Ты понял, что сделать?

— Ага. Найти преследователей, после чего делать вид, что отступаю. Но медленно, чтобы они меня увидели. И постепенно вести их к отмеченной на карте точке. Дядя Шип, а погоня точно будет? В смысле, они же могли и не броситься за нами.

— Погоня будет. Вопрос в численности карательного отряда. Пойдут одни лишь военные или возьмут кого-то из гражданских. Я буду ждать тебя на крыше. Выберу самое высокое здание в округе. На него и ориентируйся.

— Понял, дядя Шип. Ну, я тогда полетел?

Только сейчас я заметил, что Крыл весь съежился. Будто удара ожидал. Видимо, его эта ситуация угнетала намного больше, чем возможная опасность при нахождении военных.

Я не был любитель тактильных контактов. Меня воспитывали в духе — мужик должен быть угрюм и неулыбчив. А редкие поощрения ребенка обязаны выражаться в непонятных комплиментах, состоящих из междометий и одобрительных кивках головы. Это потом уже, когда я вырвался из своего окружения, то понял, что маленькие мальчики так же нуждаются в ласке, как и девчонки. Правда, было уже поздно. Детские травмы и установки — самые сложные и невероятно тяжело прорабатываемые.

Но сейчас я переборол себя. Подошел к пацану и обнял его, запустив пальцы в волосы.

— Все образуется, Крыл, слышишь? Мы еще выберемся из всего этого дерьма победителями. По-другому и быть не может. Ты мне веришь?

— Верю, дядя Шип, — слабо улыбнулся пацан. — Одни против всего мира, да?

— Разве когда-то было по-другому?

Когда Крыл улетел, я присел на пыльный подоконник, раздумывая над сказанным. Если честно, веры в то, что у нас все получится, не было никакой. Мои намерения казались излишне самонадеянными и наглыми. Создавалось ощущение, что Голос все контролирует. И я часть представления, которое все молчаливо смотрят, затаив дыхание, с одним единственным опасением — чтобы действующее лицо не догадалось, что за ним следят. Но если ничего не делать, то ничего и не произойдет. А нам изменения были нужны, как воздух. Значит, придется рисковать.

Я открыл карту, поглядев на точку, указанную Крылу. Она застыла между предполагаемым центром Города, где и должен был обитать великий и ужасный Голос, и «свечкой» военных. Именно туда я и направлю группу, чтобы встретить Крыла.

— Ты куда пропал? — всплеснула руками Гром-баба, когда я вернулся. — Ешь давай.

— Тремор, поднимись за Слепым, а вы будите Психа, — достал я ложку и стал быстро поглощать холодную гречку.

Редко когда мое утро проходило без глотка водки или очередной порции найденного шмурдяка. Главная функция напитков в школе сомелье имени меня — чтобы по мозгам шарашило и была возможность хоть на пару часов притупить градус неадекватности этого мира. Получалось, кстати, неплохо. Мне нравилось.

Но что забавнее всего, именно сейчас, когда ситуация в очередной раз накалилась, пить мне не хотелось. Вот прям совсем. Появился какой-то внутренний зуд. Только он был иного толка. Я хотел вывести на чистую воду полукровку.

— Все, — вскочил я на ноги, когда появились Слепой с Тремором. — Выходим. Громуша, оставь тарелку в раковине, пусть хозяева помоют.

— Бахнул уже где-то, — коротко резюмировала мое поведения Гром-баба. — Когда Крыла провожал, да?

Вот уже нельзя просто так побыть немножечко веселым. Обязательно обзовут пьяницей. Что за жизнь такая? С другой стороны, наверное, надо быть пореже унылым говном, тогда и воспринимать тебя станут по-иному.

Группа спустилась вниз и почапала за мной. Я же пошел за картой, имея лишь общее представление о конечной точке нашего путешествия. Ориентировался по встречающимся улицам, обходил беспорядочно разбросанные дома и хозпостройки, и даже скучал по нашим геометрически правильно расчерченным квадратам, из которых пришлось уйти.

— Кварталы, районы, жилые массивы, — негромко мурлыкал я себе под нос. — Я ухожу, ухожу красиво.

Город вокруг выглядел жутковато. Высокие дома, широкие проспекты, припаркованные машины и ни одного человека. Кроме нас. Изредка в каком-нибудь открытом окне можно было увидеть полоскающущуюся на ветру штору. В одном месте нам встретились разбросанные книги, явно выпавшие из квартиры. Теперь растрепавшиеся у корешков, с белеющими страницами, они скорбно лежали на асфальте. Я поднял одну из них — «Божественная комедия». Ну да, самое время для веселья. Встретить бы этого Алигьери и спросить, чего там такого божественного он написал.