– Я так и сделаю, дядя, – пообещала я и поднялась, чтобы уйти. Он тоже встал из кресла.

– Выйдем вместе, да? – предложил он, и я, мысленно обрадовавшись, кивнула.

Мы вышли из кабинета, и у нас за спиной погас свет. Дядя задержался на минуту у стойки секретаря.

– Ступайте домой, Грейс, – сказал он. – Но перед тем вызовите нам два транспода, хорошо?

Мы вместе спустились на лифте. Возле внешней двери нас уже дожидались два транспода. Дядин был с водителем, который, очевидно, служил по совместительству телохранителем, а мой – беспилотный. Мы пожелали друг другу спокойной ночи – дядин голос снова прозвучал официально, – пожали друг другу руки, и я отдала честь. А потом мы сели в свои трансподы и разъехались в разные стороны.

Как только мой транспод выехал на улицу, я позвонила в штаб и сообщила, что вернулась к службе. Я закончила докладывать, и меня вызвал оружейник Кент.

– Частный звонок, шифрованный канал, – произнес он. – У боссов свои привилегии. Радка, что происходит?

И я рассказала ему все. Потому что ему надо было знать все. И сказала, что дядя хочет, чтобы он был тайным связным между мной и префектурой. Я все гадала: насколько всерьез Псаймоны обрабатывали Джоша, чтобы он залез ко мне в голову? По-настоящему всерьез? Или вообще не обрабатывали? Или он лишь опасался, что на него начнут давить сейчас, после обнаружения четвертого тела? И вообще: он со мной из-за этого расстался или нет? А вдруг он решил, что из меня все равно ничего не вытянешь и я не стою неприятностей на службе?

Он хотел спасти меня – или себя?

Кент завершил вызов. Я откинулась гудящей головой на сиденье и мысленно обозрела те жалкие руины, в которые превратилась моя жизнь за несколько часов. Но во всяком случае, хуже уже точно быть не может.

Я никак не ожидала, что по возвращении меня будет ждать сообщение от Марка. И уж совсем не ожидала прочесть следующее: «Встретимся у пруда с рыбками в 22.00. Не отвечай».

Первой моей реакцией было раздражение. Ну что еще?! Если он просит не отвечать, значит, не хочет, чтобы Джесси слышала, как гудит перском, и спрашивала, кто это. Это единственное объяснение. И это уже само по себе не говорило ни о чем хорошем.

Но это же Марк. Я не могу его послать куда подальше. Ну да, я мечтала, как свернусь в кроватке в обнимку с Ча, сделаю себе кружку шоколайка и порыдаю от души. Но вместо этого поплелась в атриум, в сад, к пруду с разноцветными рыбками.

В саду было освещение, но Марк не стал его включать. Поэтому свет шел от пруда: под водой горели три лампы. Марк сидел на берегу, бросал рыбкам корм и всем своим видом красноречиво сообщал мне о том, чего знать мне никак не хотелось.

– Итак. – Я уселась рядом лицом к нему. – Дай-ка попробую угадать. Джесси тут не нравится. Она здесь не на своем месте, она хочет домой. Ну или назад, к вашим землякам. Она хочет, чтобы ты отправился с ней. И она ревнует тебя ко мне.

У Марка было такое изумленное лицо, что я чуть не расхохоталась. И расхохоталась бы, если бы сама не чувствовала себя такой разнесчастной.

– А откуда ты…

Я пожала плечами. Насмотрелась на Христовых у себя дома – вот откуда. Христовые девицы даже вообразить не способны дружбу между парнем и девушкой. Девицы эти растут все вместе, как цыплята, и если одну забрать из выводка, она тут же начинает сохнуть и чахнуть.

– Джесси наверняка уже все придумала про вашу жизнь после свадьбы. И ей кажется, что вы должны жить, примерно как ее подружки. А тут она вдруг обнаруживает, что ты можешь в любой момент сорваться и умчаться неведомо куда и ничего ей не сказать. К тому же ты водишь компанию с девицами, которые, по ее мнению, куда навороченнее, чем она. Они ведь Охотницы, эти девицы, и у них все эти шикарные Охотничьи шмотки, и их фоткают на постеры, и все такое. Плюс ей тут вообще нечем заняться, да и поговорить не с кем. Тут нет жен других Охотников. А все ее ровесницы из Христовых – за тридевять земель, куда и на бешеном трансподе не домчишься. Тут не надо ничего чинить, шить, готовить, возиться в саду или гнуть спину в поле. Она привыкла, что все собираются для общих дел: то на ужины, то на девичьи посиделки с лоскутными одеялами и всяким шитьем, то консервы вместе закатать. А тут она даже обед тебе сварить не может. Поэтому ей очень хочется домой – но не одной, а с тобой. Если приедет одна – люди скажут: ну что, раззява, проворонила мужика, сама виновата.

А про религиозную чушь, которой у Джесси забита голова, я вообще молчу. И не исключено, что все это она выплескивает на Марка. Это было неизбежно, и в общем-то с ней и не поспоришь. Но я-то все равно на стороне Марка.

– Я не могу вернуться, – горестно произнес Марк. – Раньше, наверное, еще мог – но теперь-то я в Элите…

– Ну, не знаю. Может, и есть способ. – Я выговаривала слова через силу. Не надо бы ему этого говорить. Но и не сказать тоже нельзя. – У нас, там, – тут я выразительно на него посмотрела, и он кивнул, – один Охотник. – Джесси стопроцентно рассказала ему, что на самом деле Охотников там много. Хотя она еще не знала про Гору, Монастырь и Укромье. – И если с этим Охотником что-то случится, тамошний народ напишет прошение в Пик: дескать, предоставьте нам Охотника взамен утраченного. И лучше бы кого-то из Элиты. Они же как бы вправе о таком просить, понимаешь, да?

Тут всего и дел-то: отправить с Ча послание, что мой как бы «наставник» как бы трагически погиб на Охоте. И нам срочно требуется замена – хорошо бы Элит-Охотник, потому что пришлецы эти в последние месяцы совсем озверели и удержу не знают. Штаб скорее всего вздохнет с облегчением, что эти олухи деревенские просят всего-навсего Элит-Охотника. У Элиты спросят, не хочет ли кто поехать в глухомань – вот тут-то Марк и вызовется.

Паладин кивнул – задумчиво, понимающе:

– Ага, за твои-то великие заслуги твои земляки вправе попросить и Элит-Охотника. – Он слабо улыбнулся – и это, пожалуй, было лучшее из всего, что случилось за день, – и похлопал меня по плечу, как бы говоря, что понимает, почему мы скрываем своих Охотников. Дары и силы, если бы земляки Марка сумели, они бы сами его спрятали. В этом деле расклад такой: мы, деревня, против Пика. И нам, деревне, надо держаться друг друга, чтобы защищать своих близких.

– Сам знаешь, никто туда не потащится, кроме тебя, – продолжила я. – Ни одного Охотника из Пика туда никакими коврижками не заманишь. Если бы вызвалась я, у меня было бы преимущество перед тобой: все-таки я там дольше жила. Но я тебе мешать не буду. Врать не стану: сейчас надвигается что-то очень нехорошее, и в Пике каждый Охотник будет на счету, Элита он или нет. Вероятнее всего, Лучник прав и нас ждет этот самый «всплеск». Можешь его расспросить подробнее. Но если ты будешь разрываться между службой и семьей, это делу не поможет. Оружейник ведь не дурак – возможно, он уже догадывается, что там между вами творится.