Заказ принесли быстро – но не слишком быстро. Я уже приступила к вьетнамскому супу фо[7], и тут появился Джош. Почему-то он оделся в какие-то заношенные чуть ли не до дыр свитер и штаны – в Пике так не ходят, и я никогда не видела, чтобы Джош так выряжался. А еще на нем были солнечные очки, при том что уже стемнело да и в «Макаронах» было довольно сумрачно. Он скользнул на кресло напротив меня, ткнул в электронное меню на столешнице и снял очки. Джош выглядел осунувшимся, и взгляд у него был затуманенный – только вот чем, я распознать не смогла.

– Ты стерла те файлы, которые отправила префекту Чарму? – прошептал он.

Он весь напрягся, сгорбился и подался ко мне через стол так, что мы едва не касались носами. Теперь я радовалась, что в заведении мы одни. Находись в здании еще один Псаймон, Джош бы почувствовал, я уверена. Через псайщит нельзя ничего сканировать, причем в обе стороны. Если Псаймон захочет взлезть к нам в мозги, ему придется снять свою защиту – и природную, и механическую. Проникнуть в наше сознание можно только находясь тут же, в кафе.

Я кивнула. Джоша немного отпустило.

– Это хорошо. Тут вот какое дело, Радка… Я знал этого Псаймона.

Я моргнула.

– В смысле «знал»? – выскочило у меня, но я тут же прикусила губу. Молодец, Радка, очень тактично. – Я… соболезную тебе, Джош…

– Да нет. – Джош помотал головой. – Он не был мне другом или близким человеком. Дружба у нас не поощряется. Но мы вместе учились! Он был постарше, но ему не может быть… то есть не могло быть сильно за двадцать!

Я опешила.

– Бред какой-то, – выдавила я после долгой паузы. – Так не бывает. Насколько я могла судить по виду тела, ему было лет девяносто! – Я так и застыла, не донеся ложку до рта. И положила ее обратно в суп. – Как это так?

Джош снова покачал головой:

– Не знаю. Может, это был не он? Может, тот дядька, которого ты нашла, просто украл форму? Ничего другого в голову не приходит. Но на ролике, что ты прислала, вроде и правда тот парень, которого я когда-то знал. Только очень-очень состарившийся.

– А вдруг это его родственник? Дедушка или еще кто-то? – В моей голове сменяли друг друга самые безумные предположения. – Скажем, престарелый родственник, например из Отстойника, и ему нельзя жить в Пике. А твой одноклассник тайком передал ему форму, чтоб его не задержали, и он проник в город через водосток. А там ни с того ни с сего взял и умер.

– Ну а почему тогда он умер? Нет, я могу понять, если мой одноклассник передал кому-то в Отстойнике приличную одежду. Но форму Псаймона-то зачем? Его бы и без формы никто не стал задерживать. Человека могут задержать, если у него нет зарегистрированного перскома или вид у него подозрительный. Но зарегистрированный перском достать пара пустяков. И кроме того, если Псаймон хочет, чтобы кому-то разрешили проживать в Пике, ему разрешают и дают статус цива. У нас же нет всех этих бонусов, как у вас, у Охотников, ну и вот это нам вроде бонуса. Так что обряжать кого-то в форму – сущая бессмыслица.

В Монастыре я насмотрелась старых роликов, поэтому в бредовых теориях у меня недостатка не было. Но теории теориями, а факты – это факты. И фактов у нас, по сути, никаких. Потому что до этого Псаймона погибли еще трое.

Джошу принесли макароны. Я как раз прикончила свой суп. Мы оба, как мне казалось, были напуганы и растеряны: я больше напугана, а Джош больше растерян. Он не ел нормально, а все ковырял вилкой в еде. Вот она, разница между цивами из Пика и моими земляками: мы никогда не принимаем еду как должное и всегда с благодарностью съедаем то, что перед нами поставили. За исключением тех случаев, когда мы совсем больны и есть не в состоянии.

– И что ты думаешь? – спросила я после очередной паузы. Потому что ощущала, что в голове у него зреют какие-то мысли и они мне вряд ли понравятся. И я уже начала сама себя накручивать. – Ты мне лучше скажи. Все равно рано или поздно это вылезет, и я бы предпочла рано.

Джош вымученно улыбнулся:

– Ты ведь легких путей не ищешь, да?

На этот вопрос можно ответить по-разному. И если честно, сейчас я не могла выбрать подходящий ответ. И не очень понимала, к чему клонит Джош. Поэтому лишь пожала плечами.

– Я думаю… – Джош сглотнул комок в горле. – Я думаю, нам надо расстаться.

Половина меня остолбенела, четверть мысленно разрыдалась горючими слезами, а четверть согласно закивала.

– В смысле, – с трудом проговорила я, – насовсем? Или на время?

– На время! – поспешно выпалил он, и мне самую капельку полегчало. Но лишь капельку. – У меня… у меня очень много причин, но ни одна из них с тобой не связана.

– Ну ладно…

Я смотрела не в глаза Джошу, а на его руку. Столешница была из гладкого зеркального стекла; мы уже сделали заказ, и встроенный экран с меню погас. Теперь в стекле отражалось лицо Джоша – как лицо утопленника в воде.

Я и сама смахивала на утопленника.

Внутри я вся завязалась в узел. Джош сказал, что я тут ни при чем, но это меня мало утешало. Как не утешала мысль, что у него были от меня секреты. И что в глубине души я догадывалась, но старалась об этом не думать. Может, псайкорпус уже заставляет его влезть ко мне в голову…

Ага. Злыдень-Псаймон, мой ухажер. Все, как говорил Ретро.

– Вот засада, – сказала я. Джош кивнул.

Было так тихо, что мы слышали, как на кухне переговаривается персонал, как снаружи шумит торговая улица. У меня рука сделалась такой же холодной, как стол.

– Но если… когда все это закончится, ты захочешь… – неуверенно начал он. – Нет, я даже просить тебя не вправе. А ты вправе встречаться с кем хочешь и кто…

– А еще я вправе перевариться в желудке у драккена, – подхватила я. Это я жестко, конечно, сказанула, но что-то меня не тянуло на великодушие. – Давай не будем ничего обещать, ладно? Ты мне тоже очень-очень нравишься, Джош. Но ты понятия не имеешь, закончится ли все это вообще и когда оно закончится, если закончится. А я понятия не имею, кто набросится на меня из-за угла. Я даже не знаю, вернусь ли к себе в комнату с очередного вызова. Ты делай что можешь для дяди. Я буду делать что могу для города. И пусть оно пока будет так.

С этими словами я встала и вышла, по пути к двери вызвав транспод. Я не обернулась. Но я даже не сомневлась, что вид у Джоша был совершенно убитый. Во всяком случае, так должно было быть. У нас у обоих должен быть убитый вид. Я встала и вышла потому, что раз уж речь зашла о расставании, то лучше я порву с ним, а не он со мной. Не собираюсь я там сидеть и горестно раздумывать, как бы все поправить. Ничего уже не поправишь, и это мне хорошо известно. Пускай бросаю я, а не меня бросают.

Может, я и злая. Или трусливая. Не знаю. Но я твердо знаю одно: я не хочу тянуть эти терзания и пытаться найти решение, которого, как мы оба понимаем, не существует.