Под утро, в предшествующий рассвету час, вкелью вошел Пьер. Он прошел в ванную комнату, зажег свет и оставил дверь в нееоткрытой. Прямоугольник света падал на середину кровати, точно в то место, где,свернувшись калачиком, на левом боку, с головой забравшись под одеяло, лежалаО. Пьер подошел и сдернул с нее покров. Взгляду его предстал красивый нежный зад,казавшийся на фоне черного меха еще более бледным. Вытащив из под головы О.подушку, он вежливо произнес:

— Будьте любезны, поднимитесь, пожалуйста.

Хватаясь за цепь, она сначала встала наколени, а потом, поддерживаемая Пьером под локти, поднялась на ноги. Черноепокрывало скрадывало падавший на него свет, и келья тонула в полумраке. Стоялицом к стене, она скорее догадалась, нежели увидела, что слуга возится сцепью. Цепь резко дернулась, и О. почувствовала, как ее за шею потянуло вверх.Вместо обычной кожаной плетки Пьер на этот раз принес с собой большой черныйхлыст. Пришло время и для этой игрушки. Он поставил правую ногу на кровать — О.почувствовала, что матрац немного прогнулся — размахнулся и со всей силы ударилхлыстом по спине своей жертвы. О. услышала шипящий свист, буквально пронзившийтишину кельи, и мгновением позже, ощутила обжигающую боль, мгновеннорастекшуюся по всему телу. Она закричала.

Пьер продолжал экзекуцию, не обращая на воплиО. никакого внимания. Он лишь старался, чтобы каждый новый удар ложился либовыше, либо ниже предыдущих и оставлял тем самым свой неповторимый след на телеэтой красотки. Наконец, он опустил хлыст. О. продолжала кричать. Лицо еезаливали слезы.

— А теперь, пожалуйста, повернитесь, — сказалПьер.

Она потеряв всякую способность восприниматьчто-либо, отказалась повиноваться, и ему пришлось силой развернуть ее, рукояткахлыста при этом слегка коснулась ее живота. Потом он отступил немного назад, иснова начал избивать ее.

Пытка продолжалось не более пяти минут.Закончив, Пьер почти сразу ушел, предварительно погасив свет и закрыв дверь вванную комнату, но О. еще долго стонала в темноте, прижавшись к гладкойхолодной стене и пытаясь хоть как-то заглушить адскую боль, жгущую ее тело. Новот стоны прекратились и она, обессилев, замерла.

О. стояла, повернувшись лицом к огромному, отпола до самого потолка окну. Оно выходило на восток и было вровень с землей. Заокном раскинулся парк. О. видела как на горизонте, медленно, словно нехотя,рождается заря, заволакивая белесой дымкой ночное небо, видела как постепеннопроявляется из темноты растущий у самого окна тополь-исполин и падают,обреченно кружась, один за другим его большие желтые листья. Перед окном быларазбита клумба огромных сиреневых астр, за ней виднелась небольшая зеленаялужайка и уходящая вглубь парка аллея. Уже совсем рассвело. О. потеряла всякоепредставление о времени.

В конце аллеи появился садовник. Он не спешапродвигался вперед, толкая перед собой небольшую тачку. О. слышала, какскрипит, царапая гравий, ее железное колесо.

Подойдя к клумбе садовник начал выбирать изнее тополиные листья. С того места, где он стоял сейчас, мужчина безусловнодолжен был видеть ее, голую, прикованную цепью к стене, покрытуюмногочисленными рубцами от ударов хлыста. Они налились кровью и казались почтичерными на красном фоне стен.

Где-то сейчас ее возлюбленный? Спит он илибодрствует? А если спит, то у кого, с кем? Представлял ли он себе, на какиемучения он обрекает ее? И что его заставило сделать это?

О. вспомнила старинные гравюры, виденные ею вучебнике истории. Закованные в цепи люди, рабы или пленные, жестоко избиваемыепалками и плетьми. Многие из них не выдерживали подобных экзекуций, умирали.Она умирать не хотела, но если принимаемые ею муки есть необходимая плата завозможность быть любимой им, тогда она желала только одного: долгой мучительнойсмерти. Чтобы он успел сполна насладится ее страданиями. Она ждала, покорная икроткая, чтобы ее снова отвели к нему.

Неожиданно открылась дверь и в келью вошелчеловек, одетый в кожаную куртку и короткие, для верховой езды штаны. О.показалось, что прежде она его не видела (тогда она еще подумала, что Пьер,видимо, отдыхает от трудов праведных). Первым делом он расстегнул цепной замок,и О. смогла наконец прилечь на кровать. Перед тем как расцепить браслеты, онпровел ей рукой между ног, точно как тот мужчина в библиотеке. Но лицо тогдазакрывала маска, может быть, это действительно был он. У мужчины было худоеобветренное лицо, жесткий взгляд, который можно встретить у пожилых гугенотовна старинных портретах, седеющие волосы. Она довольно долго и с достоинствамвыдерживала его пристальный взгляд, и вдруг вспомнила, мгновенно похолодев, чтосмотреть на хозяев-мужчин выше пояса — запрещено. Она быстро опустила глаза, нобыло уже поздно. Она услышала, как он засмеялся и сказал, обращаясь к пришедшимвместе с ним Андре и Жанне:

— После обеда напомните мне.

Освободив ей руки, мужчина вышел. Жаннаподкатила к кровати столик, на котором был накрыт завтрак: свежий хлеб,рогалики, масло, сахар, кофе и сливки.

— Ешьте быстрее, — сказала Андре. — Сейчастолько девять, значит, еще часа три вы можете поспать. В полдень вас разбудитзвонок. Вы должны будете встать, принять ванну, расчесать волосы, а я приду ипомогу вам одеться и привести в порядок лицо.

— Вы будете прислуживать за столом вбиблиотеке во время обедов и ужинов, — сказала Жанна, — поддерживать огонь вкамине, подавать кофе и ликеры.

— А вы… — начала было О.

— Нам поручено помогать вам только в первыесутки вашего пребывания здесь. Дальше вы останетесь один на один с хозяевами.Нам будет запрещено общаться друг с другом.

— Останьтесь, прошу вас, — взмолилась О., —побудьте чуть-чуть со мной. Расскажите мне…

Договорить она не успела. На пороге комнатыпоявился Рене. Правда, он был не один, следом вошел кто-то еще, но О. смотрелатолько на него. Это действительно был ее возлюбленный, одетый так, словно онтолько что выбрался из постели: на нем была милая ее сердцу старая полосатаяпижама и поверх голубой домашний халат из толстой овечьей шерсти. На ногах —мягкие домашние туфли; они уже слегка поизносились и О. подумала, что нужно быкупить новые.

Девушки почти тотчас исчезли, оставив за собойлишь легкий шорох платьев. О. словно окаменела. С чашкой кофе в правой руке и срогаликом в левой, она неподвижно сидела на краешке кровати, свесив одну ногувниз, а вторую согнув и поджав под себя. Неожиданно рука у нее дрогнула,рогалик выскользнул из пальцев и упал на ковер.

— Подними, — сказал Рене.