Ей объяснили, что подобным образом с ней будутобращаться и впредь, до тех пор, пока она живет в замке. Днем ей больше небудут завязывать глаза, и она сможет видеть лица тех кто будет насиловать иистязать ее. Ночью — наоборот. Исключения предусмотрены лишь в тех случаях,когда потребуется, чтобы она видела чем ее бьют — плетью или хлыстом; тогда ейне станут надевать на глаза повязку, но мужчины будут закрывать лица масками.

Возлюбленный помог О. подняться и, запахнув наней плащ, усадил на подлокотник большего кресла, стоявшего возле камина. Рукиее были по-прежнему связаны. Ей показали черный длинный хлыст из тонкообтянутого кожей бамбука (нечто подобное можно иногда встретить в магазинах,торгующих конской упряжью); а так же кожаную плеть, состоящую из шести узенькихремешков, на конце каждого из которых был небольшой узелок, и еще одну плеть,представляющую собой десяток тонких жестких веревок на которые были нашиты железныешарики. Для того, чтобы О. хоть немного представляла себе мощь этой страшнойигрушки, ей развели ноги и провели плетью по животу и нежной коже внутреннейповерхности бедер. О. задрожала от такой ласки. На низком столике, что стоялнедалеко от кресла, были разложены стальные цепочки, кольца с шипами, ключи.Вдоль одной из стен библиотеки тянулась деревянная галерея, поддерживаемаядвумя толстыми колоннами. О. заметила, что в одну из колонн вбит массивныйкрюк, причем на такой высоте, что дотянуться до него можно было лишь встав нацыпочки.

О. торжественно объявили, что сейчас ейосвободят руки, но лишь за тем, чтобы привязать ее к колонне с крюком ипреподать ей первый урок должного послушания. Возлюбленный поднял ее, однойрукой обнимая плечи, а другой поддерживая ее за ягодицы, и поднес ее к колонне.От этого прикосновения у О. перехватило дыхание и сладкая пелена заволокласознание.

Минуту спустя она уже стояла с поднятыми вверхруками, которые были надежно привязаны к крюку цепью, пропущенной через браслетына запястьях. Ей пообещали, что бить будут лишь по бедрам и ягодицам, но приэтом добавив, что кто-нибудь может и нарушить обещание. Время от времени онибудут делать перерывы. Ей так же разрешили стонать и кричать — это невозбранялось. Но заметили, что своими стенаниями и слезами ей не удастсяразжалобить их, поэтому пусть не старается.

О. решила, что будет молчать и не издаст ниединого звука. Хватило ее совсем ненадолго. После первых же ударов оназакричала, слезно умоляя их отпустить ее, пожалеть, остановиться… Ониоставались глухи к ее мольбам. Пытаясь увернуться от обжигающих ударов плети,она, теряя разум, неистово извивалась на цепи, словно червяк, и подставляла темсамым под эти удары не только ягодицы, но и живот, и бедра. Это, видно, непонравилось мужчинам, и они, прервав ненадолго свое занятие, принесенной тут жеверевкой крепко привязали О. к колонне. Теперь удары приходились на те места,которым они предназначались.

О. прекрасно понимала, что взывать за милостьюк возлюбленному глупо, поскольку именно он привез ее сюда и исключительно поего прихоти она принимает сейчас такие мучения. Более того, можно было ожидать,что он начнет действовать еще более жестоко, потому что — она почувствовала это— ее стоны и слезы доставляют ему искреннее удовольствие, видимо, какнепреложное доказательство его безграничной власти над ней. И действительно,именно ее возлюбленный, заметив, что ремешки кожаной плети оставляют болееслабые следы на ее теле, чем веревочная плеть или хлыст, предложил в дальнейшемиспользовать только эти два орудия наказания.

Тем временем, тот мужчина, что использовал О.как мальчика, возбужденный открытостью и полной беззащитностью ееисполосованного плетью зада, предложил своим друзьям сделать небольшой перерыв,чтобы он мог удовлетворить вспыхнувшее в нем желание. Получив согласиеостальных, мужчина, не мешкая ни секунды, раздвинул ее горящие от ударовягодицы и резким движением проник в нее.

— Однако, ее анальный проход не мешало бысделать чуть шире, — заметил он, не прекращая движения.

— Ваша просьба вполне осуществима: необходимопринять соответствующие меры, — услышала О. в ответ.

Когда О. отвязали, она едва держалась наногах. Но прежде чем отправить женщину в приготовленную для нее комнату, ееусадили в кресло и поведали ей кое-какие подробности, касающиеся правил еенынешнего пребывания в замке. Неукоснительность выполнения этих правилподразумевалась сама собой.

Кто-то из мужчин позвонил в звонок, и черезнесколько минут в библиотеку вошли две уже знакомые О. молодые женщины. Онипринесли О. одежду, которую ей надлежало носить во время пребывания в замке.Поверх жесткого, сильно зауженного в талии, корсета на китовом усе инакрахмаленной нижней юбки из тонкого батиста, одевалось длинное атласноеплатье, кружевной корсаж который оставлял почти полностью открытой приподнятуюкорсетом грудь. Нижняя юбка и кружева были белыми, корсет и платье — нежноголазурного цвета.

Когда О. наконец оделась, ее снова усадили вкресло. Девушки, не проронившие за все это время ни слова, так же молчанаправились к выходу. Неожиданно один из мужчин жестом остановил обеих. Схвативодну из них за руку, он подвел ее к О. Потом заставил девушку повернуться и,придерживая одной рукой ее за талию, другой приподнял подол юбки, с целью, какон сам объяснил, показать О., почему выбран именно такой наряд и насколько онудобен и прост.

Повинуясь сделанному ей знаку, девушкапоказала О., как должна закрепляться юбка: она удерживалась шелковым поясомчуть пониже груди, открывая живот, если собиралась спереди, либо обнажаяягодицы — если поднималась сзади. И в том, и в другом случае, юбки ниспадалибольшими складками, волнующе обрамляя прелести женского тела. О. заметила наягодицах молодой женщины свежие следы от ударов хлыстом.

После этого О. услышала следующее: