– Прошу тебя, поверь мне, – говорилРэндольф. – Я гарантирую, что свадьба состоится. Просто нужно немногоподождать.

– Надеюсь, ты не думаешь, что мнедоставляет удовольствие давить на тебя? – спросил Эллиот. Язык совсем неворочался, распух. Здорово он напился! – Мне гораздо приятнее жить во сне,Рэндольф, в мире грез, где денег просто не существует. Но дело в том, что мы неможем позволить себе предаваться мечтам – ни ты, ни я. Этот брак важен для насобоих.

– Тогда я поеду сам повидаться сЛоуренсом.

Эллиот обернулся и увидел сына – тот стоял внескольких шагах от них, как школьник, вежливо ожидающий, пока взрослые обратятна него внимание.

– Папа, я чертовски нуждаюсь вутешении, – произнес Алекс.

– Тебе нужно быть посмелее,парень, – резко сказал Рэндольф. – Только не говори, что опятьполучил отказ.

Алекс взял у проходившего мимо официанта бокалшампанского.

– Она любит меня. Или не любит, –тихо сказал он. – Дело-то в том, что я просто не могу жить без нее. Онасводит меня с ума.

– Конечно не можешь, – добродушноусмехнулся Эллиот. – Ну так взгляни. Эти неуклюжие молодые люди постояннонаступают ей на ноги. Уверен, она страшно обрадуется, если ты придешь ей напомощь.

Алекс кивнул, не заметив, что отец взял у негонаполовину опустошенный бокал и одним залпом допил шампанское. Он распрямилплечи и снова ринулся в зал. Замечательное зрелище.

– Поразительно то, – шепотомпроговорил Рэндольф, – что она на самом деле любит его. Всегда любила.

– Да, но она очень похожа на своего отца.Больше всего она любит свободу. И честно говоря, я ее не осуждаю. Она сильнееАлекса. И все-таки он сделает ее счастливой. Я уверен в этом.

– Конечно.

– И она принесет ему счастье. Только она,и никто другой.

– Чепуха, – возразилРэндольф. – Любая лондонская девица душу дьяволу продаст – только бы ейвыпала честь осчастливить Алекса. Восемнадцатый граф Рутерфорд.

– Неужели это на самом деле так важно?Наши титулы, наши деньги, бесконечное поддержание нашего расфуфыренного искучного мирка? – Эллиот оглядел зал. Наступила та прозрачная и опаснаястадия опьянения, когда все вокруг становится расплывчатым; когда каждоезернышко мрамора обретает некий смысл; когда вполне возможны оскорбительныеречи. – Иногда я удивляюсь, почему я здесь, а не в Египте, с Лоуренсом. Ипочему бы Алексу не одолжить свой восхитительный титул кому-нибудь другому?

Он заметил ужас в глазах Рэндольфа Господи,что такое титул для этих коммерсантов, у которых есть все, кроме титула?Благодаря своему титулу Алекс мог все-таки обрести власть над Джулией и надмиллионами Стратфордов. Но при этом сам Алекс находился во власти титула. Титул– это свидетельство о принадлежности к аристократии. Титул – это толпыплемянников и племянниц, шатающихся по старому рутерфордскому поместью вЙоркшире, это жалкий Генри Стратфорд, направо и налево торгующий знакомством стобой.

– Мы еще не потерпели окончательногопоражения, Эллиот, – сказал Рэндольф. – И мне очень нравится этотдекоративный скучный мирок. А что еще есть у нас, если вдуматься?

Эллиот улыбнулся. Пара глотков шампанского – ион расскажет Рэндольфу, что он мог бы…

– Я люблю тебя, прекрасныйангличанин, – сказала Маленка.

Она поцеловала его, потом помогла развязатьгалстук. От мягкого прикосновения ее пальцев по шее сзади пробежала дрожь.

О женщины, какие же они милые глупышки,подумал Генри Стратфорд. А эта египтянка – само очарование. Темнокожаяпрофессиональная танцовщица, тихая и безответная красавица, с которой он могвытворять все, что хотел. С английской проституткой никогда не чувствуешь себятак вольготно.

Он уже видел себя обосновавшимся вкакой-нибудь восточной стране, с такой вот женщиной, свободным от английскойчопорности. И это сбудется – как: только ему повезет за игорным столом. Чтобыстать богатым, ему нужен всего один хороший выигрыш.

Но сейчас ему предстояло заняться одним важнымделом. За вчерашний вечер толпа возле обнаруженной гробницы увеличилась вдвое.Его задачей было поймать дядю Лоуренса до того, как с ним встретятся люди измузея и представители властей, – поймать его именно сейчас, когда онсогласится на все, что угодно, лишь бы племянник оставил его в покое.

– Пошли, дорогая.

Он поцеловал Маленку и стал смотреть, как онаоблачается в темное восточное одеяние и поспешно идет к ожидающей их машине.Как же она радуется любой мелочи, любому атрибуту западной роскоши! Да, оченьприятная женщина. Не то что Дейзи, его лондонская любовница, испорченное,капризное существо. Хотя она тоже возбуждает его – может быть, как раз из-затого, что всегда чем-то недовольна.

Он глотнул напоследок шотландского виски, взялсвой кожаный портфель и вышел из палатки.

Народу было видимо-невидимо. Всю ночь егобудили гудки подъезжающих автомобилей и возбужденные голоса. Воздух раскалился,в туфли сразу же набился песок.

Как он ненавидит Египет! Как ему ненавистныэти палаточные лагеря в пустыне, и эти грязные арабы, разъезжающие наверблюдах, и эти ленивые темнокожие слуги! Как ему ненавистен весь дядюшкинмир!

Здесь же торчал Самир, этот наглый дядюшкинподручный, который воображает, что он ровня Лоуренсу. Он приводил в чувствотупых репортеров. Неужели это на самом деле гробница Рамзеса Второго? Даст лиЛоуренс интервью?

Генри было плевать на всех. Он растолкалпарней, охранявших вход в гробницу.

– Извините, мистер Стратфорд, –окликнул его из-за спины Самир, на которого наступала женщина-репортер. –Оставьте своего дядю в покое. – Самиру удалось пробиться поближе кГенри. – Пусть он насладится своей находкой.

– И не подумаю.

Он свирепо взглянул на охранника,загородившего вход. Тот отступил. Самир отвернулся, сдерживая натискрепортеров. Кто там собирается проникнуть в гробницу? Им хотелось знать все.

– Я по семейному делу, – холодносказал Генри, обращаясь к женщине, которая попыталась проскользнуть вместе сним.

Охранник перегородил ей дорогу.

Так мало времени осталось! Лоуренс отложилручку, вытер лоб, аккуратно свернул носовой платок и сделал еще одну краткуюзапись: