– Алекс, отец вернется через несколькомесяцев. Тогда и поговорим. О женитьбе, о будущем, о правах женщин, замужних инезамужних, и о том, что ты заслуживаешь большего, чем жизнь с независимойженщиной, из-за которой ты, скорее всего, уже через год поседеешь и от которойсбежишь в объятия старомодной любовницы.

– Как же ты любишь удивлять! –сказал он. – И как мне нравится, когда меня удивляют.

– Неужели на самом деле нравится?

И тут Алекс все-таки поцеловал ее. Ониостановились в середине танцевального зала, а другие пары продолжали кружитьсяпод плачущую, печальную музыку. Он поцеловал ее, и Джулия, уступив, несопротивлялась, словно любить Алекса было ее долгом. Хоть в чем-то она должнабыла уступить.

И не важно, что на них смотрели. И не важно,что его руки дрожали, когда он обнимал ее.

Важно было только одно: хотя Джулия оченьлюбила его, этого ей было мало.

Похолодало. Снаружи доносился шум – ревмоторов подъезжающих машин, крики осла, да в придачу пронзительный смехамериканки, которая, узнав о находке, сразу же примчалась из Каира.

Лоуренс и Самир сидели на походных стульчикахза древним письменным столом. Перед ними лежал папирус. Стараясь не повредитьхрупкий свиток, Лоуренс поспешно записывал перевод в свой обтянутый кожейдневник. То и дело он поглядывал через плечо на мумию великого царя, котораявыглядела так, словно владыка просто спал.

Рамзес Бессмертный! Эта идея вдохновлялаЛоуренса. Он знал, что не уйдет из странного каменного зала до рассвета.

– Должно быть, это мистификация, –сказал Самир. – Рамзес Великий, тысячелетие охраняющий царскую фамилиюЕгипта? Любовник Клеопатры?

– О, в этом есть нечтограндиозное, – произнес Лоуренс. Он отложил на минуту ручку и посмотрел напапирус. Как же болят глаза! – Если бессмертный мужчина решился напогребение из-за женщины, этой женщиной могла быть только Клеопатра.

Он взглянул на стоящий перед ним мраморный бюсти любовно погладил Клеопатру по гладкой белой щеке. Да, Лоурен смог поверить вэто. Клеопатра, возлюбленная Юлия Цезаря и Марка Антония; Клеопатра,противостоявшая попыткам римлян завоевать Египет дольше, чем это было возможно;Клеопатра, последняя правительница Древнего Египта… Ну да ладно… Ему надозакончить перевод.

Самир встал и устало потянулся. Лоуренсувидел, что он направился к мумии. Что он делает? Изучает намотанную на пальцыткань, рассматривает бриллиантовое кольцо со скарабеем, столь отчетливовиднеющееся на правой руке? «А ведь оно принадлежит девятнадцатойдинастии, – подумал Лоуренс, – и никто не сможет это опровергнуть».

Лоуренс закрыл глаза и мягко помассировалвеки. Потом снова сосредоточил взгляд на папирусе.

– Послушай, Самир, этот парень поражаетменя. Такое смешение языков озадачит любого. А его философские воззрения так жесовременны, как и мои. – Он потянулся за более древним документом, которыйпрочитал раньше. – Мне бы хотелось, чтобы ты внимательно изучил его. Это нечто иное, как письмо Клеопатры к Рамзесу.

– Мистификация, Лоуренс. Милая шуточкаРима.

– Нет, мой друг, ничего подобного. Онанаписала это письмо из Рима, после того как был убит Цезарь. Она сообщилаРамзесу, что возвращается домой, к нему, в Египет.

Лоуренс отложил письмо в сторону. Когда уСамира будет время, он своими глазами увидит, что содержится в документе. Весьмир узнает об этом.

Стратфорд вернулся к древним папирусам.

– Послушай, Самир, вот последниеразмышления Рамзеса «Римлян нельзя осуждать за завоевание Египта: в концеконцов, нас победило само время. Но никакие чудеса нынешнего храброго новоговека не способны отвлечь меня от моего горя; я до сих пор не могу излечитьсвой сердечный недуг; и душа моя страдает; душа вянет, как цветок безсолнца».

Самир все еще смотрел на мумию, разглядываякольцо.

– Новое упоминание солнца. Снова и сновасолнце. – Он обернулся к Лоуренсу: – Но неужели ты веришь в то…

– Самир, коли уж ты веришь в проклятие,почему бы тебе не поверить в бессмертие?

– Лоуренс, ты меня разыгрываешь. Я, другмой, видел, как сбывались многие проклятия. Но бессмертный человек, который жилв Афинах при Перикле, в Риме во времена Республики и в Карфагене при Ганнибале?Человек, который преподавал Клеопатре историю Египта? Это не укладывается ни в какиерамки.

– Послушай, Самир: «Ее красота покориламеня навеки; так же как ее смелость и легкомыслие; так же как ее любовь кжизни, которая казалась просто нечеловеческой – столь сильна она была».

Самир не ответил. Он снова уставился на мумию,словно она чем-то притягивала его. Лоуренс прекрасно понимал почему, так чтоспокойно вернулся к чтению папируса – ему надо было завершить основную работу.

– Лоуренс, эта мумия не живее тех,которых я видел в музее. Этот человек был сказочником. Несмотря на кольцо.

– Да, я очень внимательно рассмотрел его– это печатка Рамзеса Великого. Значит, перед нами не просто сказочник, асобиратель древностей. Ты хочешь, чтобы я в это поверил?

Во что же на самом деле верил Лоуренс? Оноткинулся на парусиновую спинку походного стульчика и еще раз оглядел странныйзал. Потом снова начал переводить вслух:

– «Итак, я удалился в эту уединеннуюзалу; отныне моя библиотека станет гробницей. Мои слуги омоют мое тело изапеленают его в погребальные ткани по давно забытому обычаю моего времени. Нони один нож не притронется ко мне. И могильщики не вырежут сердце и мозг измоего бессмертного тела».

Внезапный восторг захлестнул Лоуренса – илиэто было состояние, когда сон становится явью? Ему показалось, что он услышалголос живого человека – он ощутил присутствие личности, а ведь у древнихегиптян не существовало понятия личности. Ну конечно же этот человекбессмертен…

Эллиот пьянел, но никто этого не замечал.Кроме самого Эллиота, который, поднявшись до половины пролета, прислонился кпозолоченным перилам в несвойственной для него небрежной позе. Во всех егожестах и движениях всегда был стиль, но сейчас он плевать хотел на стиль,прекрасно зная, что никто ничего не заметит, никто не будет оскорблен в лучшихчувствах.

Ну и жизнь! Сплошные проблемы. Какой кошмар!Ну почему он должен думать об этой женитьбе, должен обсуждать эту женитьбу,должен участвовать в этом грустном спектакле, который разыгрывал его сын, явнопотерпевший поражение. Вот сейчас, насмотревшись, как Джулия танцует с другим,Алекс подходил к мраморным ступеням.