Предвидя новые расспросы, Пипа решила сменить тему.

– Мамуля, ты как-то очень уж растолстела. Может, тебетоже сесть на диету? Я похудела на три килограмма за две недели. Теперь на мнепочти уже застегиваются розовые брючки.

– Погоди! Это те розовые брючки, о которых ты говорила,что они тебе велики? – прозрела тетя Нинель.

Герман Дурнев зажал пальцами уши. Слушать эту семейнуюболтовню у него не было никаких уже внутренних сил.

Халявий явился к дяде Герману с шахматной доской и предложилсыграть. Тот от нечего делать согласился, зная, что играет втрое лучше.Пользуясь тем, что мысли дядя Германа были далеко от шахмат, Халявийпоследовательно украл у него ферзя, ладью, двух коней и пешки. В конце из всехфигур у председателя В.А.М.П.И.Р. остался только король.

– Братик, а братик! Кажется, тебе скоро мат! –заявил Халявий.

Дурнев сердито взглянул на доску.

– Ну что, братик, капут тебе, а?

Дядя Герман молча сунул руку под кресло, пошарил и извлекдвустволку с лепажевскими стволами. Отличная двустволка. 1870 год, со свежейгравировкой: «Отцу-командиру от благодарного по гроб человечества». Слова «погроб» вырезаны с какими-то особенными завитушками – вроде как с намеком.

Достав двустволку, Дурнев молча прицелился Халявию в грудь.Оборотень встал на корточки и зорким глазом заглянул в дуло.

– Дробь какая? Серебро, что ли? – спросил онподозрительно.

– Оно самое, – заверил его Дурнев.

Халявий вздохнул, посмотрел на доску.

– С тобой нечестно играть, братик! Ты все время хочешьвыигрывать. Ну так и быть, уговорил! Сдаюся я!

В гостиную ворвалась тетя Нинель, только что закончившаяразговаривать с Пипой.

– Герман! Ты вот тут сидишь, жизни радуешься, а утвоего единственного дитяти совсем с головкой разладилось!

Глава В.А.М.П.И.Р. озабоченно посмотрел на жену и спряталдвустволку. Дядя Герман жил на свете долго и давно уяснил одну вещь: женщинывечно создают проблему из того, что проблемой не является, и, напротив, в упорне способны предвидеть реальные сложности.

– Это наследственное, – сказал он.

– Да, по твоей линии, – заявила тетя Нинель.

– Конечно, по моей, – мирно согласился Дурнев.

– Пипа вылитая ты! Никогда не видела ребенка, которыйтак сильно был бы похож на отца!

– Это я уже давно понял. Особенно мизинцы наногах, – язвительно согласился Дурнев.

Халявий встал на четвереньки и захихикал. Хихиканье егопоходило на лай. Сказывалось завтрашнее полнолуние. Тетя Нинель выразительнопосмотрела на него, и лай смолк.

– Я имела в виду не внешность. Пипа похожа на тебяхарактером! Она такая же целеустремленная и энергичная! – сказала тетяНинель.

Несмотря на внешнюю толстокожесть, она не была дурой. На сейраз дядя Герман проглотил наживку вместе с крючком, леской, удочкой и рыболовом.

– Да… гм… ну это мы еще посмотрим, – буркнул он,краснея от счастья.

– Пипочка жаловалась мне на жизнь! – продолжалатетя Нинель. – Никто не ценит ее выдающихся душевных качеств. Только этотпарень, как его? Длинный такой, плечистый… Похож на тот венский шкаф, которыйты отказался купить мне на аукционе.

– Бульонов, – ревниво сказал дядя Герман. –Уголовный элемент! Я пробивал его по нашей базе. Двоюродный брат его деда сиделдва года за хищение собачьей будки и трех лопат. Его мама списывала наэкзаменах и подделала подпись в зачетке! Клянусь Трансильванией, этот негодяйне получит Пипы, пока я жив!

Тетя Нинель хмыкнула.

– На твоем месте я не провоцировала бы дочь.

– Почему?

– Интуитивная магия – штука неприятная. Человек нехочет ничего дурного. Он просто начинает злиться – и раз! Там, где только чтобыл собеседник, на стуле сидит кусок фарша…

– Поднимет руку на родного отца?

– Просто не мешай своей дочери встречаться, с кем онахочет, и все дела. Другое дело, что хочет она встречаться со всеми, а получаетсятолько с Бульоновым. Ну да жизнь есть жизнь. Не все можется, что хочется. Ятебя тоже не от хорошей жизни взяла, – философски сказала тетя Нинель.

Дядя Герман поперхнулся. Он и тетя Нинель были страннойпарочкой. Когда кипела тетя Нинель – дядя Герман бывал сух, как вобла. Затокогда кипел дядя Герман – тетя Нинель лишь пожимала плечами.

– Наша Пипочка сейчас в возрасте, когда человеку все всебе последовательно не нравится: уши, нос, глаза, волосы, голос, –продолжала тетя Нинель.

– И когда заканчивается этот возраст? – спросилДурнев.

– А он не заканчивается. Просто человек находит себедругого человека, ну типа как я нашла тебя, и переносит свое недовольство нанего. Я, мол, само совершенство, а эта скотина мне жизнь заела, – отрубилаего жена.

Дядя Герман негодующе замычал. Халявий снова хотел залаять,но, видя, что хозяева не в духе, побоялся подавиться зубами. Тогда Халявийсунул мизинец в нос, провернул его по часовой стрелке и на паркетном полунаписал: «Хи-хи!» Проделал он все так быстро, что это скромное проявлениетворческой натуры так никем и не было замечено.

– Скоро драконбольный матч. Пипа хочет полетныйкомбинезон из кожи вепря с символикой сборной мира, – добавила тетяНинель.

– Она что, играет? – испугался дядя Герман.

– Нет. Что она, больная? Но она будет среди зрителей ине хочет выглядеть как бомжиха. Опять же – ей надо поддержать команду.

Дядя Герман едва скрыл улыбку. Что, интересно, у его жены вголове? Устройство для самообмана? Можно подумать, созерцание Пенелопы вкомбинезоне из кожи вепря приведет команду в состояние экстаза и автоматическигарантирует победу.

– Хорошо. Комбинезон так комбинезон. А как там Танька?

– С каких это пор тебя волнует судьба Гроттер? –нахмурилась тетя Нинель.

– С тех пор, как я выковал ей железный характер! Японимаю, что это звучит смешно, но на самом деле девчонка многим нам обязана!Спартанское детство, полное лишений, – лучший билет в жизнь, который могутдать любящие родители! Вот твоя Пипа не спала в лоджии, и что теперь? Бульонына уме, супчики в желудке! – сказал Дурнев укоризненно.