Но тут грянула следующая эпидемия. Захватчица отработала алгоритм, извлекла опыт и продолжила атаковать.

Начало твориться действо, очень похожее на сценарий, описанный в самой издаваемой Книге мира. Нахватавшаяся у человеков всяко-разного плохого, Зона тоже явно её «читала». Как перед концом света, повалились напасти. Не саранча, застившая небо, не молнии и огненные грады, моры скота, жабы, кровососущие инсектоиды и тому подобные пёсьи мухи, но, по сути, не меньшего масштаба угрозы… До полной тьмы и всадников Апокалипсиса разве что не дошло. Пока что не.

Замершее в страхе неизвестности человечество по инерции продолжало существовать, будто ни в чём не бывало. Прикидываясь, делая вид, что проблемы есть, но вполне преодолимы, дескать, всё перемелется и мука будет. Сколько их уже бывало, подобных испытаний, и ничего, справились, с божьей помощью, так сказать. В прямом или переносном смысле – для кого как, в зависимости от степени веры или неверия.

Многие люди сами себя в этом убеждали. Находились и те, кто продолжал упорно отрицать реальность угроз. Вообще пока не осознающие, что на сей раз не пронесёт. Что может не рассосаться само по себе, и надежда на «авось» вопреки ожиданиям не оправдается. И конечно, не меньше находилось таких, которым просто всё равно. Живущих исключительно сегодняшним днём.

А сталкер отгородился от них всех, заперся и сидел в «бункере». Засыпая, видел во снах свои неизданные книги и понимал, что вот там он написал всё как надо, там он писатель, которого услышали и словам которого поверили.

Наяву он – похож на сторожевого пса, наполовину высунувшегося в щель под воротами. Пёс стережёт вход, находясь одновременно снаружи, на улице, и внутри, во дворе. Рычит на прохожих, скалится, старается отпугнуть, но не выбегает и не кидается. Уверен, что отпугивает, стережёт. Не подозревает хвостатый сторож, что ворота в любой момент могут быть распахнуты, проход широко откроется, и этому невозможно воспрепятствовать…

– Мне хуже, чем собаке, я уже знаю, что ворота могут распахнуться, – поделился Андрей мыслью вслух с вероятным напарником, – что стеречь смысла фактически нет, но… всё равно высунулся, рычу и скалюсь. Просто не могу трусливо убраться во двор и забиться в дальний угол.

Он встал с кресла и отправился в коридор, а оттуда в туалет. Биологический организм, ничего не поделаешь, здесь реал, и биология требует не забывать о том, что живой метаболизм подразумевает не только питание, но и обратный процесс. На случай, если канализация и водопровод таки перестанут функционировать, припасены соответствующие гигиенические средства.

«Хотя, с другой стороны, в каком-то смысле забился!» – подумал он уже внутри санузла; здесь традиционно человеку в голову всякие умности лезут, недаром существует иносказание «схожу посидеть-подумать».

В свою будку. Но хоть не трусливо, а с особым умыслом. Только вот с каждыми прожитыми сутками смысла отшельничать всё меньше и меньше.

Глядя из окон на соплеменников и соплеменниц, самоизоляцией не обременяющихся и преспокойно передвигающихся снаружи, несмотря на прямую угрозу, он порой им даже завидовал. Их святому неведению и наивной беспечности.

Одному тяжело. Человеки всё-таки контактные существа, им нужно участвовать в чём-то. (Одна из причин, почему возникли повсеместные сложности с соблюдением карантина…) Последний человек на земле вряд ли долго протянет, разве что у него совсем уж мизантропически настроенная психика случится, а это всё-таки скорее патология, чем норма.

Даже сталкеры в Зоне нет-нет, да и стремились пересечься с себе подобными. В том числе, хоть ненадолго, вольные, обычно предпочитающие держаться подальше от всех. Как он, Адамант.

Сидя и думая, стерегущий вдруг вспомнил о том, что Зоны неоднократно пытались «пристебаться» к человечествам и раньше. Об этом имеются свидетельства, в том числе сталкеры древности в камне оставляли послания для потомков с предупреждением. Из информационной бездонности сети при должном умении тако-ое можно вытащить, диву даёшься…

Не он первый пытался предупреждать (тщетно) и спасать (посмотрим, тщетно ли в этот раз) человеческий род.

А мог бы поддаться всеобщему угару – после нас хоть потоп! – забуриться в своём столичном особняке или в одном из своих четырёх квартирных владений и двух домов, разбросанных по миру, подтянуть девиц и знакомцев, всегда готовых на халяву шикарно оттянуться, и закатить «вечерину» вплоть до самого конца света. Когда бы тот ни грянул – спустя месяц, через полгода или чуток попозже.

Впрочем, до большей части жилищ уже и не добраться было, так что недвижимого имущества он лишился. Ну и ладно. Зато успел вернуться в унаследованную от Геймера квартиру на третьем этаже старого каменного дома в провинциальном приморском городе и сделал её своей сторожевой башней.

Резонно полагая, что, если он из Зоны в локальную трёхкомнатную аномальность попал как-то, нечто подобное может сделать не только он. Сама Зона, например. Таким мотивом Андрей руководствовался сперва, не зная ещё масштабов проникновения чужеродной силы.

Ну и ещё по критерию незаметности выбрал. Он никогда не афишировал свою (на минуточку, всемирно известной вип-персоны!) причастность к старой квартире. Чем неприметнее для окружающих схрон, в котором прячешься, тем выше шансы не привлечь излишнее внимание.

Теперь все предварительные расчёты отправились псу под хвост. Тому, пребывающему в иллюзии у ворот, сторожевому.

Зона натворила лучшее, эффективнейшее, что могла в её положении реализовать.

Разделяй и властвуй.

Что нужно сделать, чтобы всех врагов победить?

Заставить их испытать страх, приближаясь друг к другу, чтобы они боялись даже касаться друг друга.

Вот и обозначена цель пандемии – общую картину коллективного сознательного человечества, умудряющегося противостоять инородному влиянию, не пускающего чуждую силу в реальность мира, раздробить на миллиарды слабеньких мозгов-точек. И затем либо стирать, либо перекрашивать в свои цвета пиксель за пикселем.

Карантин, инициированный страхом, это как личная зона для каждого, остановить движение жизни, запереться и стоять-бояться. Ну а инфекционный вред организмам, катализирующий осложнения хронических болезней и взрывающий иммунитет, это как дополнительная подстраховка. Не мытьём, так катаньем. Всех зацепить, и тех, кто изолировался, кто предпочёл замереть, чтобы выжить (не умереть), и тех, кто продолжает «обниматься и целоваться».

Страшнее болезни – страх болезни. Эпидемией страха можно угробить не хуже, чем самим возбудителем болезни. А уж если параллельно…

Плюс, когда начинается война, все старые страхи исчезают. Больше не надо платить кредиты и так далее. Новые страхи наваливаются, но старых уже нет, довоенное теряет смысл. Так что новым есть где разгуляться, заполонить и воцариться в разумах.

Кто бы мог подумать ещё год назад: тронул тебя кто-то кончиком пальца, и всё! Вполне возможно, это прикосновение – твой приговор и твоя казнь. Год спустя вся жизнь будет там, на кончиках пальцев. Весь мир на кончиках пальцев повиснет, готовый вот-вот упасть…