– Не знала об этом.

Потом проглатываю свои чувства, встаю с кровати и спрашиваю:

– Ну что, сделать тебе кофе в постель?

– Лучше в кружку, – отвечает, не отрываясь от телефона.

– Не смешно, – обижаюсь я.

Поднимаю с пола трусики, натягиваю. Том смотрит на меня с нежностью в глазах.

– Малышка, ничего не надо. Лучше останься со мной в кровати.

– Я хотела приготовить тебе завтрак.

Надеваю его футболку.

– Разве ты умеешь? – Он садится.

– Нет, но я хотела поиграть в счастливые отношения. Пока у нас есть время.

Том взвешивает что-то в уме и соглашается. Мы идем завтракать.

* * *

Вечером мы выходим на улицу, на закрытую территорию дома. Садимся у бассейна, который уже не работает, и просто разговариваем. Ни о чем и обо всем одновременно. Том много рассказывает о музыке, а я слушаю с открытым ртом. На улице уже темно и не жарко, а мне очень комфортно и уютно рядом с ним. Такое умиротворение я не ощущала никогда.

Я смотрю вдаль на темное небо, когда он вдруг прерывает свою речь:

– Стой, продолжай смотреть так. – И разглядывает мой глаз.

– Эй, что не так?

– Да смотри ты наверх. – Том оттягивает мое нижнее веко.

– Да что, Том, ну не пугай, просто скажи!

– У тебя тут… как бы сказать, кровоподтек, что ли.

– Что, прямо в глазу?

– Ага…

Он достает телефон и делает фото, а потом показывает мне. Увидев его, я грустнею. Говорю:

– Это, наверное, после той драки с мамой… – Касаюсь ресниц пальцами. – Она ударила меня ремнем по глазу.

Том замирает. Хотя его лицо ничего не выражает, я знаю, услышать такое – страшно. Вряд ли хоть кто-то воспринял бы это спокойно.

– Прости, не надо было говорить, это уже перебор, – закусываю губу, жалея, что нельзя вернуть слова обратно.

Том упирается локтями в колени. Наш разговор сразу прекращается. Вот черт. Вечно не слежу за словами.

– Как ты думаешь, почему она тебя бьет? – вдруг спрашивает он.

– Ну… – я мешкаю, не понимая смысла вопроса, – потому что она долбанутая тупая сука.

– Нет, – качает он головой, – точнее, не только поэтому. Потому что ты не защищаешь себя.

Я чувствую, как меня окатывает сначала ледяной водой, а потом кипятком. Злость мгновенно отражается у меня на лице, руки рефлекторно сжимаются в кулаки.

– Ты издеваешься? – искренне спрашиваю я, уже чувствуя слезы в горле и желание убежать подальше отсюда. – То есть, по-твоему, я виновата в том, что она меня бьет?!

– Стоп-стоп-стоп, я не это имел в виду! Конечно, ты не виновата в этом, Белинда, никто, кроме твоей матери, не виноват… Я говорил о том, что ты сама должна заботиться о своей безопасности.

– Ты предлагаешь мне устроить из своего дома ринг боев без правил?! Я не хочу быть как она, не хочу никого бить! Платить ее же монетой?..

– Успокойся, – вздыхает Том. – Дослушай. Тебе ни в коем случае нельзя ее бить. Так не поступают с матерями, какие бы они не были. Но почему ты забыла про самозащиту? Ты не должна быть безвольной грушей для битья.

Мне больно это слышать, я зажмуриваюсь. Том обнимает меня за плечо, я склоняюсь к его груди.

– Мне просто… страшно что-то сделать.

– Ты знаешь какие-нибудь приемы самообороны? – спрашивает он.

– Нет, откуда бы…

Том показывает мне, как взять человека за руку и развернуть ее так, чтобы поймать врасплох и обездвижить. Я с неохотой смотрю на это, но ничего не говорю. Потом он встает на ноги и поднимает меня за собой.

– Поняла, как?

Я недовольно киваю.

– Теперь попробуй на мне, – протягивает мне руку.

– Нет, Том… ну зачем, я не хочу…

– Давай, я прошу тебя это сделать. Вдруг когда-нибудь пригодится.

Я вздыхаю и делаю так, как он показал. Том поддается, потому что у него просто каменная рука, и в другой ситуации у меня вряд ли получилось бы его одолеть.

– Пока человек не опомнился, разворачиваешься боком и отталкиваешь его. – Том аккуратно, почти нежно показывает все на мне. – Повтори.

Я послушано повторяю, лишь бы он поскорее отстал. Мы проделываем это несколько раз, и в конце концов у меня получается идеально, без запинок. После этого Том показывает еще пару приемов, которые мы также оттачиваем.

– Ну что? – спрашиваю.

– У тебя хорошо получается. В этом деле главное – не растеряться и действовать с холодным умом.

Я киваю, и мы садимся обратно. Не знаю, как вернуть разговор в прежнее русло и о чем теперь вообще разговаривать. Из меня вылетает:

– Надеюсь, они уже скоро разведутся, и я забуду об этом семейном кошмаре навсегда.

Том вздыхает. Отвечает:

– Больно смотреть, когда дети расплачиваются за ошибки родителей.

Он говорит это не только о моей семье, но и о своей, я понимаю. Пытаясь облегчить его мысли, говорю:

– Никто изначально не думает, что совершает ошибку… Разве кто-то виноват? Это просто жизнь, никто не застрахован.

– Да все все понимают, – выплевывает он, – и твои родители, которые поженились после того, как мать забеременела… И мы с Мартой, которые вдруг решили, что ребенок наладит дерьмовые отношения.

Я деревенею. Поженились после беременности…

– Стой, мои родители… – Я смотрю на Тома, он смотрит на меня.

Он не понимает, что не так. Я же чувствую, как остатки моего мира, на котором держалась хоть какая-то вера в людей, рушится. Губы подрагивают, в глазах все расплывается.

– Эй, ты чего? – шепчет Том.

– Да просто… мама говорила мне, что они поженились и на следующий день узнали, что она беременна. Я надеялась, что они хотя бы поначалу любили друг друга, а оказывается… – Я улыбаюсь сквозь боль и смаргиваю слезы. – Как глупо было с моей стороны в это верить…

– Черт, вот я идиот! – ругается Том, прикрывая глаза рукой.

– Это я идиотка, что верила в это.

Том чешет лоб, а я смотрю на свои ноги, чувствуя душераздирающую боль. Он обнимает меня, я вытираю щеки ладонью.

Просто очередная боль, с которой ты справишься, Белинда. Прекрати плакать.

– У меня кое-что для тебя есть, – говорит Том, заглядывая мне в глаза.

Я немного оживаю, заинтригованная, о чем же он.

– Вот, – вытаскивает он что-то из кармана пиджака, и я вижу…