– Однако, капитан, – возразил Кеклик. – А что, если, выведав нашу тайну, вы возьмете и пойдете на попятную?

– Это маловероятно, хотя и возможно.

– Полноте! – с усмешкой возгласил Онцилла. – Вы непременно согласитесь, ведь двести тысяч фунтов на дороге не валяются.

– Верно, за такие деньги стоит покорпеть, но, в конце концов, это ж не состояние!

– Стало быть, вы настаиваете на своем?

– И неуклонно.

– А если не сговоримся, где гарантия, что вы будете держать язык за зубами?

– Мое слово, господа! – высокопарно отвечал Босуэлл. – Слово Астора Босуэлла!

Наступила тишина, но скоро капитан ее нарушил.

– Впрочем, господа, – с иронией заметил он, – сдается мне, вы малость запоздали со своими ухищрениями. Я не только навел справки о вашем, похоже, и впрямь завидном состоянии, но и разузнал о вас кое-что такое, что разорило бы вас дочиста, будь моя воля. Так что поверьте мне на слово, давайте играть в открытую, как вы же сами давеча предложили.

– Лучшего и пожелать нельзя, капитан, – согласился Кеклик. – А те справки, на которые вы намекаете…

– Кое-чего да стоят. Хотите знать? Пожалуйста! Вы скрываетесь под вымышленными именами, впрочем, на Большой земле такое не в диковину. Многие из нас: Монбар, Красавец Лоран, Медвежонок Железная Голова, Дрейф, Польтэ и прочие – делают то же самое. Четыре месяца назад вы прибыли на Сен-Кристофер на португальце. Но откуда? И как вы звались тогда? Возможно, я ответил бы вам и на это, и на много чего похлеще, будь мне это на руку, да только я не люблю совать нос не в свои дела. И потом, здесь, на островах, мы никогда не вытягиваем из человека клещами отчета о его прошлом. Его настоящее для нас куда важнее – мы привечаем всякого таким, каким он предстает перед нами. Вы выдали себя за флибустьеров с Сен-Кристофера – большего от вас и не требовалось. Меж тем ходит слух, будто вы в наилучших отношениях с гавачо. А кое-кто из наших даже уверен, что видел вас обоих в Гаване. Стало быть, только вам и держать ответ за это. Мы же тут все точно знаем – на острова вас занесло и впрямь дело нешуточное. Что же это за дело? Я понятия не имею, равно как и мои товарищи.

– О! – с улыбкой обронил Онцилла.

– Да-да, – холодно продолжал буканьер, – но мы догадываемся, особенно я.

– И что же это за дело?.. – с некоторой тревогой в один голос вопросили двое приятелей.

– Разве что месть.

– Месть?! – воскликнул Онцилла, не сдержавшись и побледнев.

– Помилуйте! – проговорил Кеклик с натужной улыбкой, больше похожей на гримасу.

– Во всем этом мне больше по нраву то, – продолжал Онцилла с напускной беспечностью, – с какой легкостью в здешних краях складываются небылицы и с каким простодушием в них верят даже самые степенные люди.

– Вы полагаете, сударь? – насмешливо продолжал буканьер. – Ну что ж, слово Босуэлла – рановато вы удивляетесь, к тому же это еще не все, скоро вам предстоит увидеть много интересного. Покамест вы еще не освоились на Большой земле. Мой вам совет – присматривайтесь получше: дело того стоит. Мы самый странный народ на свете. У нас тут перемешалось и переплавилось все и вся: ненависть, нищета и разгул, – и парижские горнила Вест-Индской компании с неизменным постоянством сплавляют нам сюда самую разношерстную публику, притом с лихвой.

– В самом деле? – насмешливо заметил Кеклик.

– Боже мой, ну конечно! Представьте себе, кого тут у нас только нет, – прибавил Босуэлл, обводя обоих приятелей своим ясным, магнетическим взглядом, – и графы, и бароны, и даже маркизы и князья. Ну да будет об этом. Ваше здоровье, господа! – возгласил он, наполняя стаканы. – И давайте наконец, если угодно, вернемся к вашему, вернее, нашему делу.

Двое друзей-приятелей сидели мертвенно-бледные; чтобы как-то совладать с собой, они разом схватились за стаканы и машинально осушили их.

– Все, что вы рассказываете, очень интересно, капитан, – продолжал Онцилла, выждав мгновение. – Но, даже допуская, что так оно и есть на самом деле, и ничуть не подвергая ваши слова сомнению, я, признаться, удивляюсь все больше.

– Чему же, сударь?

– Вашим глубоким познаниям во всех вещах подобного рода.

– Дело это, однако, нехитрое: во Франции, Англии, Испании – повсюду, где у нас есть свои интересы, имеются наши агенты, о которых никто не знает; мы им платим очень щедро, и они прилежно осведомляют нас обо всем, что нам важно знать. У наших агентов есть соглядатаи во всех благородных домах; у них есть уши даже в самых тайных королевских советах. Ни одна кознь не может быть затеяна против нас так, чтобы нам не стало незамедлительно об этом известно. Никто не может ступить на Большую землю так, – прибавил он, чеканя каждое слово, – чтобы мы не узнали об этом заблаговременно.

– Просто настоящая полиция! – поразился Кеклик.

– Вот именно, и орудует она безупречно, – продолжал Босуэлл с самым благодушным видом. – А это, в свою очередь, говорит о том, что мы достигли весьма высокого уровня просвещенности. Главное правило гласит: чем просвещеннее правительство и чем оно сильнее, тем многочисленнее и действеннее его полиция. Во Франции, к примеру, – прибавил он с недоброй усмешкой, – нет человека, за которым кто-нибудь бы да не шпионил. Это – удел высокопросвещенного общества, и причина тому кроется в неустанном приобщении французов к философии жизни. Поэтому, к стыду европейских правительств, замечу, что их полицейским службам, какими бы распрекрасными они ни были, никогда не достичь такой степени совершенства. Если, однако, не считать московитов, – они, поговаривают, саблями прорубают себе путь к просвещенности; не пройдет и сотни лет, как они благодаря своей вышколенной полиции превзойдут самые древние народы. А вы, кстати, знаете Францию? – с насмешливым видом прибавил он.

Застигнутые врасплох этим хлестким вопросом, двое друзей вздрогнули, но тут же взяли себя в руки.

– Нет, – в один голос отрезали они.

– А жаль!.. Я бывал во Франции – несколько лет тому. Это, уверяю вас, прелюбопытная страна. Правит там у них король-коротышка – ходит на высоченных красных каблуках, как видно, для того, чтобы кровь на них была не очень заметна. Так вот, этот самый недоросток взял себе эмблему в виде солнца и, пригрозив в один прекрасный день парламенту кнутом, объявил: «Государство – это я!» И заставил подданных своих возлюбить себя так, что они убоялись его, будто он и впрямь был бог. Очень забавно, не правда ли? Как только покончите с вашим важным делом, непременно отправляйтесь туда – мой вам совет. А пока, господа, решитесь наконец решиться! – прибавил он насмешливым голосом. – Пора бы уж с этим кончать.

– Хорошо, сударь, давайте кончать, – решительно отвечал Онцилла. – Итак, по причинам личного свойства мы хотим захватить одного Берегового брата – среди вас он известен по прозвищу Дрейф.

– Знавал я такого.