Ни отец, ни бабушка не терпели разговоров о прошлом и мгновенно меняли тему, едва я делала попытку что-то разузнать. Не добившись ни одного ответа на свои вопросы, я усвоила урок и вообще перестала интересоваться этой темой. Отступилась и решила бережно хранить то единственное, что осталось от матери — старый обрывок фотографии, однажды выуженный из золы камина.

Теперь мне до зубовного скрежета хотелось, чтобы декан наконец заговорил. Впервые за все это время у меня появилась возможность расспросить человека, способного пролить свет на тайну личности женщины, давшей мне жизнь.

Декан молчал, пристально глядя мне в глаза, будто размышляя, заслужила ли чересчур проблемная студентка откровенность. Напряжение внутри уже достигло пика и готово было выплеснуться наружу, когда декан, к моему облегчению, наконец заговорил.

— Лиррия Амори была доброй, светлой… ее словно наполняло особое сияние… тепло, согревавшее всех, кому довелось общаться с ней близко. Вы знаете, что внешне очень похожи на мать? Те же глаза, тот же необычный цвет волос, — мужчина протянул руку и, дотронувшись до прядки, пропустил ее сквозь смуглые пальцы, на фоне которых цвет выделялся еще контрастнее. — Она была изумительно одаренным артефактником и подавала огромные надежды.

— Она занималась артефакторикой? — прошептала я, невидяще уставившись на темные пальцы, по-прежнему играющие моими волосами.

Меня уже совершенно не волновало, насколько близко мы стояли, не волновало, как неприлично мы, должно быть, выглядели со стороны. Мир вокруг словно замер, и я, позабыв, как дышать, замерла вместе с ним.

— Вы не знали специальность собственной матери? — На лице Дамиано застыло озадаченное выражение. Он опустил руку, освободив из плена белоснежную прядку. — Разве отец не рассказывал вам о ней?

— Он не любил говорить о маме и не позволял никому рассказывать мне о ней, — прошептала я еле слышно, опустив голову.

Уставившись на кончики собственных туфель, выглядывающих из-под форменной юбки, я усилием воли попыталась сдержать подступившие к глазам слезы. Внутри было пусто и горько. Я ничего не знала о женщине, которая меня родила. Даже декан Дамиано знал о ней больше.

Вдруг мужчина подался ко мне и, приподняв мой подбородок, посмотрел прямо в глаза.

— Мирра, что ты хочешь о ней услышать? — бархатные нотки звучали по-новому, в них сквозила нежность, от которой на глаза навернулись слезы.

Мне вдруг стало безумно себя жаль. Я не просто потеряла мать, но даже толком ничего о ней не знала. Судорожно сглотнув вставший в горле горький ком, я тихо произнесла:

— Все, что вы можете рассказать.

— Хорошо. Расскажу все, что знаю, но… завтра. Сейчас тебе нужно на занятия, — декан успокаивающе погладил меня по щеке теплой ладонью.

— Но… — вскинулась я.

— Не спорь. Обещаю, завтра ты все узнаешь.

Несмотря на жгучее желание получить нужную мне информацию прямо здесь и сейчас, я отступила и согласно кивнула. Серьезное выражение лица, с которым мужчина смотрел на меня, убедило даже недоверчивую Из.

— По-моему, ему можно доверять.

— Хорошо. И… спасибо вам за то, что спасли меня от профессора Мелани. — Наверное, судьба предначертала мне постоянно благодарить этого мужчину за неожиданную помощь.

— Не стоит благодарности. Однако мне все же придется наказать тебя.

— За что?! — Это был удар, которого я не ожидала.

— Мирра, ты же понимаешь, что игнорировать профессора нельзя. Уверен, что как только закончится занятие, он поспешит подать на тебя жалобу, поэтому я обязан назначить тебе отработку.

— Но, декан Дамиано, это несправедливо! Я ведь и правда пришла вовремя.

— К сожалению, в данном случае слово студента не имеет большого веса.

— Вы хотите сказать, что наши слова вообще ничего не стоят? — Я угрюмо посмотрела на стоящего передо мной мужчину.

— Ты и сама знаешь ответ. Просто прими наказание и не усугубляй ситуацию.

Насупившись, я сложила руки на груди, но, мысленно одернув себя, сразу же опустила. Так я еще больше напоминаю обиженного ребенка, которым, по мнению декана, являюсь.

— Да, господин декан, — с трудом выдавила я, стараясь выглядеть смиренно. Мне безумно хотелось доказать Дамиано, что я уже достаточно выросла для того, чтобы, как он выразился, «играть по-взрослому».

— Очень благоразумно с твоей стороны, — улыбнулся декан, возвращаясь на свое место. — Я назначаю отработку в библиотеке. Там как раз необходимо разобрать старый пыльный архив. Этим ты и займешься.

— И когда же мне этим заниматься, позвольте спросить?

— По воскресеньям. Чем быстрее начнешь, тем быстрее закончишь.

— Отлично, — пробурчала я, сверля декана тяжелым взглядом. Чтоб его дикие ашары покусали!

— Хорошо, что ты понимаешь необходимость принятия превентивных мер. Это должно утолить жажду твоей крови у профессора Мелани.

— Чтоб он подавился моей кровью, — пробормотала я еле слышно.

Внезапно декан закашлялся; и я кинула подозрительный взгляд на веселящегося мужчину, насупившись еще больше. В глазах Дамиано однозначно плясали смешинки, а уголки губ подергивались, будто декан еле сдерживал рвущийся наружу хохот.

— Рада, что сумела вас развеселить, — язвительно произнесла я, и глава факультета, откашлявшись, принял невозмутимый вид.

— Возвращайся на занятия. И очень тебя прошу, по пути в аудиторию постарайся не влипнуть в очередную историю.

— Никуда я не вли… — начала было я, но, увидев скептично приподнятые брови, быстро исправилась. — Постараюсь, господин декан.

— На этот раз я открою портал прямо в твою комнату. До завтра, — сказал мужчина и, больше не обращая на меня внимания, принялся перебирать бумаги, неопрятной стопкой возвышающиеся на краю огромного письменного стола.

— Аудиенция окончена, — хмыкнула Из, и я, круто развернувшись на пятках, вышла из уже набившего оскомину кабинета.

Вернувшись в аудиторию, я под обстрелом любопытными взглядами студентов заняла свободное место возле Эм, и профессор Мелани, время от времени кидая в мою сторону многообещающие взгляды, продолжил занятие.

Слова декана о злопамятности старика до сих пор звенели в ушах, поэтому едва прозвенел звонок, я сорвалась с места, спеша убраться подальше как можно быстрее. Эм еле поспевала за мной, на ходу роняя то свитки с домашним заданием, то ручки с разноцветными чернилами.

— Мирра, Мирра! Да подожди же ты! — пыхтела подруга, на ходу запихивая вещи в сумку. — Что сказал декан Дамиано? Тебя наказали, да? Профессор Мелани будто бешенина объелся! Никогда не видела его настолько злым.

— Мне назначили отработку в библиотеке, буду разбирать архив и дышать книжной пылью. — Эм выругалась сквозь зубы в таких выражениях, которые приличным юным девушкам знать не положено, а я добавила: — По воскресеньям.

— Что?! — Голубые глаза подруги расширились, а рот распахнулся.

Мысль о том, что мне придется проводить законный выходной, по уши зарывшись в никому не нужные бумажки, повергла девушку в шок. Ошарашенное и в