прочие, я опьянен твоим проклятием, однако уверен, не будь его вовсе, поступил бы также. И только тебе решать, как повернется судьба.

– Нет, Рейтан. Не мне.

Она сняла с шеи медальон в виде приоткрытых врат.

– Сестры монастыря Святой Иссии наши меня вместе с ним в колыбели. Единственное напоминание о матери, которую никогда не видела. Я уже дарила его однажды другу. Но тогда все закончилось плохо, там в горах Альвази. Надеюсь, теперь будет иначе.

Принял из ее рук медальон.

– Решай сам. Но, какой бы путь ты не выбрал, я не стану винить тебя за него.

Тончайшие створки, казалось, созданы искусным ювелиром из чистого золота, при этом, несмотря на малый размер, оставались прочными, что угадывалось с первого взгляда. Мастер сумел передать и потертость металла решеток, и детали совсем крошечного замка.

Изящное украшение и вместе с тем прекрасный символ. Открытые врата, знаменующие новый этап моей жизни. Однако выбрать путь, не окончив как подобает прошлый, будет неправильно.

– В таком случае сперва отправлюсь в крепость. Надо окончательно разобраться в себе. Обещаю вернуться так скоро, как только смогу, забрать тебя, возвратить медальон и дать возможность идти собственной дорогой. Такой, какой пожелаешь.

– Спасибо. Это лучшее из всего, что я надеялась услышать.

– Только не обманывайся, Авена. Я подвержен проклятию, как и остальные. И скажи мне, сколько ты здесь еще выдержишь?

– Не волнуйся, – она гордо продемонстрировала левую руку, без черного браслета на запястье. – Теперь, когда ты научил меня одному фокусу, у меня появится очень серьезный козырь в рукаве.

– Это ведь был не я, – ответил ей с легкой ревностью.

– Позволь мне считать иначе.

Дорога до крепости прошла спокойно, напоминая первый день, когда я оказался на Алых островах, тогда еще в качестве пленника. Впрочем, переставал ли быть им хоть на минуту, ответить сложно.

Братья ехали молча, да и Лорак на счастье не приставал с расспросами. Лишь по приезду он подозвал меня, справившись о причинах вызова во дворец.

– Наследный принц Адалам О'Рлиенд желал, чтобы я занялся сексом с его любовницей.

– Ты исполнил его волю? – совершенно не удивившись, уточнил капитан.

– В той мере, на которую был способен.

– Хорошо. Ступай к себе, на сегодня занятий не будет, однако завтра вас ждет важный день.

Кивнул и отправился в свою комнату, разглядывая, как впервые, обстановку. Черно-серые камни крепостной стены, чадящие дымом трубы над примыкающими к ним постройками, рваные клочья низко висящих облаков и грязь под ногами. В общем-то ничего нового. Изменился скорее сам смотрящий.

Я не понимал кем теперь являюсь, одним из братьев нильдхеймов, Пятиликим или, несмотря ни на что, обыкновенным наемником с очень странной, изломанной судьбой. Впрочем, называться Рейтаном, уже не имею права. Истончившиеся более чем за год границы сознаний, растворили личности между собой, как два рукава реки сносят бурным течением разделявшую их отмель. Оттого, возможно Гурн и пришел Авене на помощь, уже не являясь тем, кем был прежде, оттого и я сам теперь не пойму, во что превратился.

Дверь в комнату отворилась, и я пораженно остановился на пороге, рассматривая сплошь исчерканные записями стены.

Они говорили здесь. Все мои пассажиры.

Вот ровным, почти каллиграфическим почерком Бернанса выведены долгие рассуждения о том, где находимся и как могли здесь оказаться, а на полу лежит стесанная до обрубка, величиной в фалангу пальца, вилка из столовой. Рядом сухие конкретные правила поведения, а чтобы не возникало пререканий, все они озаглавлены именем автора – Асхар Тайип.

«Веди себя подобно остальным, от бесед уклоняйся, при первой возможности отправляйся в комнату».

Все верно.

Гурн писал хуже всех, благо хоть вообще знал грамоту, а его записи сводились к матерному выражению того в какой глубокой заднице мы оказались. Тамор обращался ко мне со словами: «Передай в Каганат, что здесь происходит! Расскажи, где находится это место и как тренируют нильдхеймов, иначе нас ждет большая беда».

Не имелось записей лишь одного человека.

Поколебавшись, поднял обрубок вилки, да нацарапал на двери: «Спасибо, друзья. Нам помогли. Рейтан».

Оставалось главное, ради чего и возвращался в крепость. Авена открыла для меня врата, однако сделать последний шаг на пути, коим шел прежде, предстоит самостоятельно. Впрочем, станет ли он таковым, еще не известно.

Вышел из комнаты, да отправился во двор.

Башня Отца высилась с западной стороны, падая тенью на площадки для тренировок и пару ристалищ, служивших местом казни десяткам людей почти ежедневно. Только теперь я задумался, где Алым островам удается набирать столько пленников. Часть из них были преступниками, с характерными следами кандалов на руках и шее, иные – моряками, если верить татуировкам. Но немало встречалось и других. Быть может пассажиры захваченных судов? Как бы то ни было, в обучение нильдхеймов вкладывались очень большие средства.

Возле двери, ведущей в зал к Отцу, сидел его бессменный страж и посыльный, Альмарх. Он расположился в кресле, со скучающим видом листая старую книгу, а рядом, прислоненный к стене, стоял арбалет. Необычная мера безопасности для крепости, где главным сокровищем являются покорные воле капитанов убийцы.

Альмарх поднял взгляд при моем приближении.

– В чем дело, брат Рейтан?

– Я к Отцу.

– Кем дозволено?

– Капитаном Лораком.

Он хмыкнул, задумчиво посмотрев в сторону цитадели.

– Это не по графику. С чего бы?

– Я бился на празднике в Эсфахаре сегодня. Принц помиловал меня и пригласил выполнить поручение, с которым удалось успешно справиться. Такова моя награда.

– Награда – это, конечно, хорошо. А оплачивать заряд Истока для Отца Лорак из своего кармана собирается? – недовольно пробормотал Альмарх поднимаясь. – Ладно. Черт с тобой, заходи.

Он отворил мне дверь, впуская в помещение.

Благоговейный трепет захлестнул с головой. Я все еще помнил радость от посещения Отца, хотя последние визиты хранились в памяти лишь мутными обрывками. То ли сказывалась мистическая усталость, и сейчас давящая подобно железной рубахе, то ли сам собеседник не желал, чтобы разговор удержался в мыслях достаточно ясно.

Отец сидел в полукруге почти прогоревших свечей, а взгляд его, по обыкновению, блуждал по потолку и стенам.

– Подойди, сын мой, и присядь со мною рядом, – утробным басом прорычал он, как и прежде поражая контрастом подавляющего волю голоса и невзрачностью внешнего вида.

Звуки эхом отражались от холодных каменных стен, вонзаясь в мысли да проникая в саму душу. Немудрено, ведь передо мной находился опытный маг разума, годами оттачивающий навыки на пленниках.

И все же, сегодня его искусство натолкнулось на барьер, оставленный совершенно не умелой в колдовстве девушкой, которой, тем не менее, довелось вобрать в себя