Пиппа пела, как учила ее бабушка. Она так давно не пела никому, кроме себя. Даже во время мессы в церкви Пиппа осмеливалась лишь тихонько пропеть несколько слов. Пение напоминало ей обо всем, что она потеряла. О смехе и любви, о жизни без нужды.

Она закрыла глаза. Мелодия выходила уверенной, а слова уже не казались слишком мягкими, а были легкими и свободными. Пиппа подняла руки, точно несла песню в ладонях, и ее пальцы отпустили Арджуна сами собой. Бабушка пела с руками, и Пиппе всегда казалось, будто та была волшебницей, творящей заклинание в сверкающей лощине. Доброе заклинание, наполненное теплом и запахом свежеиспеченного хлеба. В этот самый момент Пиппа почти ощущала, будто бабушка стоит рядом с ней. Кивает, подбадривая Пиппу, как Пиппа сама часто неосознанно кивала Лидии и Генри.

– Не пой, как птичка, – говорила бабушка. – Птички поют головой. А ты пой сердцем. Или грудью, да? Пой так, чтобы даже святые на небесах знали, что ты делаешь это от души.

Когда последняя нота смолкла на губах Пиппы, она открыла глаза. Все до единого фейри смотрели на нее неподвижно, точно фигуры на картине. Когда Пиппа посмотрела на лорда Вира и гранда Сюджи, то увидела новые слезы на щеках и теплую улыбку на губах последнего.

Арджун нахмурился, а глаза у него странно блестели. Точно он знал какую-то тайну, которой очень хотел поделиться с Пиппой. Скоро. Когда будет подходящий момент. Без слов он снова взял ее за руку.

– Ты принимаешь подарок лорда Арджуна, Филиппа Монтроуз? – спросил высокий фейри, ведущий церемониальный обряд.

Пиппа сначала посмотрела на генеральшу Рийю, затем перевела взгляд на Арджуна, который переплел пальцы с ее, точно они были лозой на дереве.

– Д-да, – произнесла Пиппа.

– А ты принимаешь дар леди Филиппы, Арджун Десай? – продолжил фейри.

Арджун наклонил голову в сторону матери со странным выражением лица. Он ждал, отказываясь отвечать. А потом впервые Пиппа увидела тень беспокойства на его лице. Он на мгновение уставился на генеральшу Рийю. А потом принял самоуверенную непокорную позу.

– Да, – сказал он спокойно, точно бросая вызов матери.

Ведущий церемонию фейри с косой бело-золотых волос подошел ближе. Он взял свободную руку Пиппы в свою. Затем взял свободную руку Арджуна и сложил руки Пиппы и Арджуна так, что теперь они вдвоем оказались лицом к лицу, держась за обе руки. Все это время Арджун таращился на мать. Ждал. Страх встал комом в горле Пиппы. На лице Арджуна было выражение полного неповиновения. Он не станет сомневаться или сдаваться.

Страх разрастался, и невидимая энергия наполнила вены Пиппы, а сердце застучало, как барабаны на битве.

Долговязый фейри замер. А затем поднял вверх руки медленным плавным движением. Его губы вновь задвигались в тихой мантре, которую он пел в самом начале свадебной церемонии. Над сверкающим пьедесталом, на котором они все стояли, появились символы, мерцающие, словно звезды на ночном небе. Пиппа с любопытством посмотрела на них и внезапно осознала, что это те самые ноты, которые она только что пропела. Фейри протянул руку к мелодии и собрал несколько нот. Не мешкая, он бросил ноты в пылающее священное пламя, которое заискрилось в ответ и вспыхнуло потрескивающими языками.

Размеренными шагами фейри подошел и набрал серебряную ложку еды, которую приготовил Арджун в качестве подношения. Он покосился через плечо на генеральшу Рийю. Пиппе отчаянно хотелось сделать то же самое. Чтобы увидеть, что говорит взглядом генеральша Рийя проводящему ритуал фейри и сыну. Однако теперь она была у Пиппы за спиной, и ее было не видно.

В следующую секунду лицо Арджуна побледнело.

Фейри бросил серебряную ложку вместе с едой в пламя.

– Свершилось. – А затем фейри поднял соединенные руки Арджуна и Пиппы, и вокруг их пальцев появился розоватый свет. – Отныне и вовеки вечные вы принадлежите друг другу.

Боже.

Что-что? Они что?..

– Мы… женаты? – прошептала Пиппа.

– Женаты, дитя мое, – сказал фейри.

Она выдернула руку из руки Арджуна, который продолжал таращиться в пустоту. Его лицо по-прежнему было бледным. Глаза Пиппы в панике забегали по сторонам. Она не знала, как это произойдет. Если бы кто-то сказал ей, когда именно все случится – и в какой именно момент будет уже слишком поздно, – она бы все это остановила.

Злость вспыхнула в мыслях Пиппы. Все это время она полагалась на своего треклятого женишка. Ее доверие оказалось глупостью. Гнев наполнил Пиппу, горячий и быстрый. Как посмел он оставить ее будущее на волю судьбы? Последовал голосу своей идиотской гордости и…

– Ну а теперь, – проворковал высокий фейри певчим голоском, – мы станем свидетелями подношения лорда Вира. – Он подошел к Виру и Сюджи, когда холодный свет блеснул на лбу у Арджуна. Свет становился все ярче, мерцая, точно огненная звезда, а потом начал распространяться на его руки и ноги.

Глаза Арджуна в испуге округлились.

– Мама. – Он повернулся на месте.

Его тело снова замерцало, но теперь казалось, будто он вот-вот растворится. Пиппа встревоженно огляделась по сторонам, и растерянность затмила ее недавнюю злость. Какого черта происходит?

– Мама? – повторил Арджун, и генерал Рийя подошла к нему, протянув одну руку, а вторую положив на рукоятку меча.

– Нет, – прошептала Пиппа, когда Арджун снова замерцал и свет вокруг стал насыщеннее.

Если Пиппе нельзя никуда ходить без Арджуна, то и ему никуда нельзя исчезать без нее. Она схватила его за руку и крепко стиснула. Свет распространился со скоростью вспышки молнии, переходя по руке Арджуна к руке Пиппы. Холод пронзил ее до костей. Кровь Пиппы заледенела. Арджун внезапно стиснул ее руку так, что стало больно.

А потом все запульсировало вокруг них, и земля под ногами у Пиппы исчезла, обратившись в ледяную пустоту.

Майкл резко остановился. Он шел через темный лес. В воздухе вокруг плясали крошечные светлячки, отбрасывая теплое свечение на покрытую лишайником землю.

Майкл опустил голову, посмотрел на кольцо и нахмурился.

Стрелочка, которая указывала на север – и помогала ему найти дорогу к Филиппе Монтроуз, – внезапно начала вертеться в разные стороны, как одержимая. Майкл потряс рукой, надеясь, что кольцо просто потеряло ориентацию на мгновение. Однако маленькая иголочка, служившая компасом, продолжала беспорядочно вращаться.