Она переоделась в темно-синий брючный костюм, мечтая о том,когда сможет поспать в госпитале в креслах для прессы. Ее шатало от усталости.Элиотт в студии встретил ее восхищенным взглядом.

– Не знаю, как вам это удается, Мэдди. Через двадцатьсемь часов меня бы вынесли из госпиталя на носилках. Вы проделали огромнуюработу.

А вот ее муж так не считает. Комплименты Элиотта тронулиМэдди до глубины души. Она знала, что заслужила похвалу.

– Привычка, наверное. Я ведь уже не впервые такработаю.

Наконец они по-настоящему почувствовали себя коллегами.Элиотт даже стал ей больше нравиться. По крайней мере, на этот раз он оценил еепо достоинству.

– А что вы думаете об истинном состоянии президента? –спросил он вполголоса.

– Думаю, что в этом нам в общем не лгут.

С его помощью она как-то справилась с пятичасовыминовостями, а потом и с последним вечерним эфиром в половине восьмого. Вчетверть девятого она уже снова была в госпитале, как приказал Джек. Онзаглянул к ней на студию между двумя вечерними эфирами. Выглядел свежим ибодрым. Дал ей кучу руководящих указаний, высказал массу критических замечаний.Но даже не спросил, как она себя чувствует, не устала ли. Его это попросту неволновало. Ситуация из ряда вон выходящая, значит, она, Мэдди, должна быть наместе столько, сколько потребуется. Она еще никогда его не подводила, неподведет и сейчас. Он не желал этого признавать, однако все окружающие не моглине отдать ей должное. В госпитале она оказалась среди немногих ветеранов,проведших здесь и предыдущую ночь. Большинство студий прислали других людей. УМэдди в команде тоже оказались новые кино– и звукооператоры. Кто-то изколлег-журналистов, а может, из медперсонала, сжалился и раздобыл для неекаталку, чтобы она могла хоть немного поспать в промежутках между выходамипресс-секретаря к журналистам. Мэдди рассказала об этом Биллу. Он с жаром сталнастаивать, чтобы она непременно воспользовалась этой возможностью.

– Если не поспите хоть немного, вы сляжете. Пообедатьвам удалось?

– Я поела на студии между эфирами.

– Надеюсь, что-нибудь достаточно питательное? Мэддисдержала улыбку. Билл еще очень мало знаком с их работой.

– Спрашиваете! Что может быть здоровее пиццы и булочек.Обычная еда репортеров. Настоящий обед я ем, как правило, только на званыхвечерах и приемах.

– Может быть, привезти вам чего-нибудь? – с надеждойспросил он.

Однако Мэдди слишком устала для того, чтобы с кем-нибудьвстречаться.

– Нет, пожалуй, сейчас завалюсь на свою каталку ипопробую немного поспать. Но все равно спасибо. Позвоню утром, если, конечно,до того ничего кардинального не произойдет.

Получилось так, что она провела в госпитале пять дней. Лишьв последний день ей удалось на несколько минут увидеться с Филлис, но не дляинтервью. Первая леди послала за ней, и они немного поболтали в холле, задверью палаты президента, в окружении сотрудников службы безопасностиПрезидента охраняли неусыпно. Хотя стрелявший уже находился под стражей, никтоне хотел рисковать еще раз. Работники службы безопасности наверняка чувствовалисебя виновными в том, что не предотвратили покушения.

– А как вы себя чувствуете? – озабоченно спросилаМэдди.

Филлис, казалось, постарела лет на двадцать. Однако онамужественно улыбнулась в ответ:

– Наверное, лучше, чем вы. О нас проявляют невероятнуюзаботу. Джиму, конечно, паршиво, но уже намного лучше, чем раньше. В нашемвозрасте такое нелегко перенести.

– Я за вас переживала всю эту неделю. Я знала, что длянего делают все возможное, а вот вы...

– Да, это был шок, чтобы не сказать больше. Но,кажется, мы выкарабкались. Надеюсь, что скоро вы сможете вернуться домой.

– Я возвращаюсь уже сегодня вечером.

Пресс-секретарь объявил, что президент вышел из критическогосостояния. Собравшиеся встретили эту новость восторженными возгласами. К этомувремени многие из них провели в госпитале по нескольку дней. Некоторые дажезаплакали от облегчения. Однако лишь Мэдди оставалась здесь с самого начала.Все присутствовавшие не уставали ею восхищаться.

Когда она приехала вечером домой, Джек сидел передтелевизором. Смотрел передачи других телестудий. Он лишь мельком взглянул нанее и даже не встал, чтобы поздороваться. Никакой благодарности за то, что всеэти пять суток она отдавала его студии свой мозг и душу, свою жизнь. Он даже несказал ей о том, что за это время ее рейтинг превзошел показатели всехостальных телестудий. Мэдди узнала об этом от режиссера. Она даже сумела,будучи в госпитале, сделать большой репортаж о десятках пациентов, которыхпришлось перевести в другие больницы, чтобы освободить целый этаж дляпрезидента, его медперсонала и службы безопасности. Правда, их состояние невнушало опасений. И никто из больных не возразил. Наоборот, все приветствовали эторешение, счастливые тем, что могут хоть как-то помочь. Им пообещали, что ихпребывание в других больницах оплатит Белый дом.

– Ну и вид у тебя, Мэд, краше в гроб кладут, – вот все,что сказал ей Джек.

Он не очень погрешил против истины. Мэдди действительновыглядела ужасно. Лицо бледное, изможденное, под глазами темные круги. Однакоперед телекамерой она каким-то образом умудрялась выглядеть вполне сносно.

– Почему ты все время на меня злишься, Джек?

Ее это действительно удивляло. Да, в последнее время оначасто выводит его из себя: ее участие в судьбе Дженет Мак-Катчинс, появлениеЛиззи, дружба с Биллом. Но ее главное преступление заключается в том, что онаначинает понемногу ускользать из-под его контроля. И за это он ее ненавидит.Доктор Флауэрс предупреждала ее об этом. Говорила, что по-доброму Джек ее неотпустит. Она оказалась права. Происходящее явно бесило его. При мысли о том,что Джек ее ненавидит, Мэдди припомнила разговор с Дженет Мак-Катчинс, когда таутверждала, что муж ее не выносит. Тогда Мэдди не поверила Дженет. Но теперьона видит это воочию. Джек, кажется, до краев полон к ней ненависти.

– У меня есть на то причины, – холодно ответил он. –Последние месяцы ты постоянно меня предаешь. Тебе еще повезло, что я тебя неуволил. Пока.

Это «пока» предназначалось для того, чтобы ее запугать, датьей почувствовать, что он в любой момент может это сделать. И ведь действительноможет. Однако страха Мэдди не испытывала. Джеку трудно противостоять. Ипоследствия этого противостояния могут быть тяжелыми. И все же она теперь неможет жить иначе. То, что она обрела Лиззи, изменило всю ее жизнь, так же как изнакомство с Биллом. Она и сама теперь изменилась. Словно вместе с дочерьюзаново обрела самое себя. И Джеку это явно не нравится.

В эту ночь он и словом с ней не обмолвился. А наутро былхолоден как лед.

Все последующие дни он вел себя с ней грубее обычного. Браньи попреки перемежались ледяной холодностью. Но теперь это ее уже не задевало,как раньше. Она находила утешение в разговорах с Биллом. А однажды вечером,когда Джек куда-то уехал, она снова пообедала у него дома. На этот раз Биллприготовил для нее стейк: зная, что она по-прежнему слишком много работает,решил угостить ее чем-нибудь питательным. Однако самую большую радость ейдоставила его нежная забота, исходившая от него теплота.