Порой у нее возникало ощущение, что даже у Билла онавызывает раздражение. Она прекрасно знала, чего он от нее ждет, хотя и не могладо конца понять почему. Билл ждал, что она, наконец, освободится от Джека инайдет путь к спасению. Он не мог больше спокойно наблюдать за тем, как онаспотыкается и падает, как делает один робкий шаг вперед, а потом сноваотступает, как внезапно теряет ясность суждений и позволяет чувству винызавладеть собой, полностью парализовать ее волю. Это выводило его из себя иповергало в отчаяние. Они по-прежнему каждый день разговаривали по телефону,иногда с большими предосторожностями встречались за ленчем. Всегда оставаласьопасность, что кто-нибудь может заметить, как она входит в его дом, и сделатьсвои выводы – не только неверные, но губительные для нее. Даже оставаясьнаедине, они не могли полностью забыть об опасности. Меньше всего Биллухотелось доставить Мэдди новые неприятности. Он чувствовал, что у нее их и таквыше головы.

Президент поправился и вернулся в свой Овальный кабинет. Онпока работал полдня и быстро утомлялся, однако, увидев его однажды на небольшомприеме, Мэдди нашла, что он выглядит намного лучше. Он явно окреп. Филлис,напротив, выглядела изнуренной. Однако каждый раз, когда она обращала взгляд намужа, ее лицо озарялось улыбкой. Мэдди ей отчаянно завидовала. Она дажепредставить себе не могла, каково это, когда супруги так бережно относятся другк другу. Сама она настолько привыкла к другому, к постоянной напряженности,стрессу, униженности, что ей казалось, будто иначе и быть не может.

В последнее время Джек вел себя с ней еще грубее, чемвсегда. Обвинения и оскорбления сыпались постоянно. Что бы она ни делала, всеему не нравилось. Как будто он днем и ночью, на работе и дома только и ждалповода на нее наброситься. Как хищник, подстерегающий добычу. Смертельноопасный хищник. Он говорил ей такие вещи и таким тоном, что становилось труднодышать. И все же... все же временами она ловила себя на мысли о том, каким онможет быть обаятельным, умным, интересным, интеллигентным и как он красивБольше всего ей хотелось научиться его ненавидеть. Именно ненавидеть, а небояться. Теперь благодаря встречам с другими женщинами, находящимися в таком жеположении, Мэдди стала лучше разбираться в себе самой и осознала, что вкаком-то смысле, какими-то невидимыми путами она привязана к нему, как кнаркотику.

Как-то в середине декабря она заговорила об этом с Биллом.На следующий день должна была состояться рождественская вечеринка нателестудии. Ей совсем не хотелось туда идти. Последнее обвинение Джеказаключалось в том, что она флиртует с Элиоттом прямо в эфире. А дальше ондоговорился до того, что она спит со своим напарником Мэдди не сомневалась втом, что он сам этому не верит, просто хочет ее помучить. Он даже обмолвился обэтом в разговоре с режиссером. Похоже, дни Элиотта на студии сочтены, решилаМэдди. Сначала она собиралась его предупредить, но Грег, когда она рассказалаему об этом по телефону, посоветовал ей этого не делать, чтобы не нажить новыхнеприятностей. Именно этого, по-видимому, и добивается Джек.

– Ему просто нравится вас мучить, Мэд.

Сам Грег чувствовал себя в Нью-Йорке абсолютно счастливым идаже подумывал о том, чтобы жениться на своей теперешней девушке. Мэддисоветовала ему хорошенько подумать. С некоторых пор она стала относиться ксамому понятию «брак» без всякого оптимизма.

В четверг после полудня, сидя на кухне у Билла, она ощущалабезмерную усталость и разочарование. Рождественские праздники не сулили ничегохорошего. Она пыталась найти какой-нибудь способ втайне от Джека поехать вМемфис к Лиззи или пригласить ее в Вашингтон. В конце прошлой недели ей,наконец, удалось найти для дочери квартирку, симпатичную и светлую. Сейчас еезаново отделывали. Она открыла для этого специальный счет в банке. Теперь Джекничего не сможет узнать.

– Не выношу ему лгать. Но это единственная возможностьделать то, что мне нужно. Он ничего не желает слушать, запрещает мне видеться сЛиззи.

А разве есть что-нибудь такое, чего бы он ей не запрещал,думал Билл. Но вслух говорить этого не стал. На этот раз он купил на ленччерной икры. Они наслаждались вкусной едой, тишиной, покоем, обществом другдруга. Билл сегодня казался более молчаливым, чем обычно. Наверное, что-то егобеспокоит, думала Мэдди. Она знала, что праздники для него – тяжелое время. Ана этой неделе к тому же день рождения Маргарет.

Мэдди протянула ему тост, намазанный икрой, выдавила на неголомтик лимона.

– Вы в порядке?

– Сам не знаю Обычно в это время года у меня депрессия.В этом году особенно. Не могу не оглядываться назад, не думать о прошлом.

Мэдди, однако, замечала, что в последнее время он чувствуетсебя значительно лучше. Правда, по-прежнему часто вспоминает в разговорах ожене, но уже меньше терзается тем, что произошло. Мэдди постоянно его убеждалав том, что ему не в чем себя винить. Конечно, это легко сказать. И все же у неесложилось впечатление, что книга помогла ему пережить утрату, хотя он, конечно,все еще ощущает ее бремя.

– Да, праздники тяжелое время. Но, по крайней мере, выувидитесь с детьми.

Семья Билла снова собиралась в Вермонт, а Мэдди с Джеком – вВиргинию, и она не ждала от этого ничего хорошего. Билл и его дети встречалиРождество как в старое доброе время. Джек, напротив, никогда не любил праздникии, если не считать дорогих подарков жене, делая вид, что они ему в тягость. Вдетстве он каждый раз на Рождество испытывал горькое разочарование. С тех пор унего и осталась нелюбовь к этим праздникам.

И вдруг Билл немало ее удивил:

– Мне бы так хотелось провести это Рождество с вами,Мэдди. – Он грустно улыбнулся. – Мои дети очень хотели бы видеть вас напраздники.

– И Лиззи тоже.

Мэдди уже купила подарки для Лиззи и для Билла. Она все времяискала какие-нибудь мелочи, которые порадовали бы его, – компакт-диски,собрание его любимых книг, теплый шарф, казалось, связанный специально длянего. Ничего дорогого, ничего ценного, но все очень личное. Может быть,накануне его отъезда в Вермонт они еще раз встретятся, тогда она ему все это иподарит. Ведь потом они увидятся уже после наступления Нового года.

Они доели икру. Еще Билл купил ее любимый французский хлеб,сыр и бутылку красного вина. Все очень незатейливо и вместе с тем изысканно.Тихое прибежище по сравнению с миром постоянного напряжения и враждебности, вкотором живет она.

– Иногда я поражаюсь тому, как вы меня еще терпите.Ведь я все время только ною и жалуюсь на Джека. А вы наверняка не можетепонять, почему же я не покончу с этим. Могу себе представить, как вам труднопросто стоять в стороне и наблюдать. Как вы меня выносите?

Он с улыбкой поднял на нее глаза:

– На этот вопрос очень легко ответить. Я люблю вас. Онпроизнес это не колеблясь и так искренне, что у нее перехватило дыхание. Прошлонесколько секунд, прежде чем она поняла, что он имеет в виду. Он сказал этоточно так же, как она сказала бы Лиззи. Он ее любит как друг, как защитник. Онвовсе не признался ей в любви, как говорит мужчина женщине. По крайней мере,такой вывод она сделала.