потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по Тебе». На этом мы завершим, готовьтесь к семинару на следующей неделе.

— Вадим Юрьевич, я решил отдать все деньги на лечение тем, кто пострадал от пожара. Не знаю, как Наташа это воспримет.

Профессор с тяжелым сердцем оглядел Страхова с ног до головы и обнял его.

— Знаешь, всё, что я говорю здесь с этой трибуны, всё это просто слова, пустое сотрясание воздуха, вода в ступе, — виновато произнес профессор, и у него защемило в груди, — Но это всё, на что я способен. Когда человек выполняет свой долг, свои прямые обязанности, это не называется подвигом. Великий тот, кто выполняет сверх своих обязанностей.

Острая боль не дала ему закончить речь, он хотел еще многое сказать о том, как он гордится и восхищается силой духа и воли своего друга, сказать, что для него счастье знать такого человека и говорить с ним, но вместо этого он смог только сделать медленный вдох и плавно опуститься в кресло, держась левой рукой за грудь. Он посмотрел на Страхова, и Страхов все понял.

— Женя, что случилось? — взволнованно спросила Наташа, встретив его у порога квартиры.

— Была очень непростая неделя.

— Голодный? — обратилась Наташа к Жене и суетливо стала хлопотать по хозяйству.

— Наташа, сядь рядом, — попросил Женя, присев на диван и похлопав по нему рукой. Наташа, перепуганная и тревожная, села, куда попросил Страхов и замерла, не зная, чего ожидать. Страхов достал из кармана брюк сложенный в шесть раз лист и, перекручивая его в руках, стал рассказывать невесте о своей терапии, о мамином обмане, о папином прощальном подарке и своей болезни. Наташа слушала его и, не отводя глаз, смотрела, как он крутит лист. Каждое его слово забирало у нее по капле надежды на счастье, вынимая все, что дарило ей радость.

— Я решил оставить немного вам с сыном и оплатить лечение и операции всем, кто из-за Вовы лежит в тяжелом состоянии, — сказал Страхов и повернулся к невесте.

— Нет! — вскочив с дивана, завопила Наташа, — нет, нет, нет, нет, — повторила она, отбежав к окну, — Я на это не согласна. Ты хочешь поступить так же, как твой отец. Никого не спросив, решить, что нам будет лучше без тебя.

— Я буду с вами, пока смогу, — произнес Женя, пытаясь успокоить Наташу, — Сейчас нет никаких симптомов, — сказал Женя, подойдя в Наташе, — И я должен спросить еще кое-что, — добавил он, с болью в глазах посмотрев на живот, — ты точно хочешь оставить ребенка?

Наташины глаза загорелись яростью, зубы запрыгали, она замахнулась и дала Страхову звонкую пощечину. Он смиренно стерпел и приготовился к другой, но вместо этого Наташа издала страшный вопль, испепеливший душу Страхова, из глаз ее брызнули долго сдерживаемые слезы, и она босиком выбежала из квартиры, закрывая горящее лицо руками.

Страхов на несколько мгновений застыл в немом испуге, руки и ноги его стали ватными, и он не мог ими пошевелить. Он услышал, как хлопнула железная дверь подъезда, и вздрогнул. Тут же кровь побежала по телу, вызывая колющую боль, и вернула его к жизни. Страхов взял босоножки, пиджак, телефон и, закрыв за собой дверь, отправился искать Наташу.

Наташа в ужасе пробежала несколько кварталов и обнаружила себя в сквере, стоящей у макета самолету. Она прошла по выложенной большой серой плиткой дорожке и присела на большие желтые качели, висящие на железных цепях. Все ее тело ходило ходуном, она всхлипывала и тряслась, закрывая лицо руками.

Страхов нашел Наташу сидящей в немом испуге, подошел к ней и молча укрыл ее пиджаком, а потом снял с нее тапочки и одел на ноги босоножки.

Она очнулась и с мольбой в глазах обратилась к нему:

— Почему мы должны принести такую жертву? Почему жизнь всегда должна быть таким страданием?

— Это не жертва и не аскеза, — ответил Женя, — Это благословение, дар и возможность показать миру, как он нам дорог.

— Дары приносят счастье, — воскликнула она, — а это принесет нам только горе!

Страхов с любовью в глазах посмотрел на нее и прошептал:

— Тогда скажи мне, что такое счастье?

Наташа не могла произнести ни слова, все ее тело онемело и превратилось в камень от боли и обиды, которую испытывало.

— Ты сама учила меня тому, что такое любовь. Скажи мне еще раз, что это такое, — еще раз попросил он.

Наташ вздрогнула и, проглотив слезы, еле слышно произнесла:

— Это желание сделать другого человека счастливым так, как он хочет, не ожидания ничего взамен.

— Разве это определение не означает, что состояние одного человека становится превыше другого? — мягко улыбаясь, спросил Женя.

— Но оно приносит счастье двум людям, — протестовала Наташа, — Я счастлива, когда могу сделать что-то приятное для тебя, для своей семьи.

— Почему же ты не хочешь назвать это жертвой?

— Я не страдаю в этот момент, — всхлипывая, говорила она.

— Потому что ты испытываешь любовь ко мне и к своей семье. Но почему ты не хочешь увидеть во всем обществе свою семью? Ты отдаешь нам свою любовь, потому что полна ею. Тот, кто наполнил тебя ею, не требует отдавать её. Мы можем только брать, брать, пока не умрем. Мир, Бог, Вселенная… Они любят нас любыми, ни принимают наш выбор, но последствия своих поступков придется пожинать каждому. Мир дал мне много любви, сейчас я ею полон. Я готов поделиться этой любовью с тобой, с нашим ребенком и со всей своей семьей. Понимаешь, со всей. Это не жертва, и я не страдаю.

У Наташи внутри что-то оборвалось и снова соединилось, но уже иначе. Она смотрела на своего жениха и не узнавала его, не понимала, откуда взялось в нем столько силы, столько принятия и любви ко всему живому, и как она могла пропустить, не заметить процесс его изменения. Она положила руку на свой живот и с любовью простилась со всеми мечтами о будущем, которыми она грезила.

— Если бы ты знала, как всё это обернется, ты бы пригласила меня на лекцию? — с трепетом спросил Страхов, положив свою руку на ее живот.

— Конечно, —