На палубе красного корабля началась битва. И жестокая битва!У Вигдис была воистину славная дружина, и в другое время мало кто смог быустоять против таких молодцов, но тут уж сила ломила силу. Викингов было почтипо двое на каждого. А братья Виглафссоны рубились впереди своих людей, – итот закрывал глаза навеки, кого судьба ставила с этими великанами лицом к лицу!

Половина хирдманнов Вигдис погибла почти сразу же, едвауспев схватиться за мечи. А оставшихся было слишком мало для достойного спора.И довольно скоро стук мечей над палубой начал стихать. Кое-где, особенно наносу, ещё оборонялись четверо-пятеро бойцов… но и это тянулось недолго.

Тогда Халльгрим хёвдинг сдёрнул с головы шлем – наглазники,исковерканные метким ударом, не давали оглядеться. Хриплый голос прозвучал ещёболее хрипло, чем всегда:

– Где Вигдис?

– Я вроде видел её на носу, – сказал БьёрнОлавссон. – На ней ещё панцирь был. Такой серебристый…

А Хельги проворчал:

– Да здесь она где-нибудь, если только не выскочила заборт, как её отец.

Халльгрим свирепо обернулся к нему… И кто-то из умиравших напалубе пустил в него нож. Нож попал в голову: хёвдинг вздрогнул от неожиданногоудара. Пошатнулся, схватился руками за лицо.

Тяжёлый нож упал на палубу, и многие его узнали.

Видга сын хёвдинга уже мчался на нос захваченного драккара,туда, откуда этот нож прилетел! И не зря учил его отец бегать по палубе в самыйшторм. Видга единым духом пролетел полкорабля – по палубе, скользкой от крови,перескакивая через скамьи и тела.

Вигдис лежала возле самого форштевня… Её левая рука былапригвождена к борту двумя стрелами, ноги придавило тяжёлое тело воина,последним защищавшего свою дроттнинг. Этот воин был Эйнар. На нём не оставалосьживого места, но он был ещё жив и приподнялся навстречу Видге – остановить. Нокуда там! Сын Халльгрима видел, как повалился отец, и Эйнар не совладал бы сним и здоровый. Видга отшвырнул его с дороги с силой, какая редко встречается вшестнадцатилетних. И молча бросился к Вигдис.

Та нашла в себе силы засмеяться ему в лицо:

– Я убила его… и теперь мне всё равно, что со мнойбудет!

Видга молча вцепился ей в горло… С треском переломились обестрелы, сидевшие у неё в плече. Вигдис умирала не сопротивляясь, и уже недалекабыла от неё смерть, когда чья-то железная рука оторвала от неё Видгу и такотшвырнула прочь, что внук Ворона ударился о доски затылком и мачта закачаласьперед глазами! Видга вскочил с яростным криком… и застыл на месте.

Его отец, Халльгрим хёвдинг, стоял на коленях рядом сполузадушенной Вигдис. По лицу Халльгрима бежала струйка крови: ножрасполосовал ему висок. Но это была не та рана, на которую стоит обращатьвнимание. Вот он разрезал на Вигдис её чешуйчатый панцирь, принялся растиратьей шею… а потом поднял девушку на руки и понёс, не замечая приросшего к палубесына.

Вигдис застонала и открыла глаза. На её шее уже проступалистрашные пятна, оставленные пальцами Видги.

– Зачем… ты… ему не дал…

– А затем, – усмехнулся Халльгрим, – чтотеперь-то ты никуда больше от меня не сбежишь.

Пощады в бою не просили и не давали, и пленных было не такмного: человек десять или двенадцать, все израненные – ни один из них непожелал сдаться, пока руки держали меч… Всех их согнали и стащили в одно местозахваченного корабля, и Бьёрн Олавссон спросил подошедшего Хельги, какследовало поступить с ними дальше.

Средний сын Ворона думал недолго:

– С этими? Сруби им головы, да и в воду.

Кормщик нахмурился… Одно дело – в бою, Бьёрн сам только чторубил налево и направо, но когда враг беспомощен и связан, что в этом зарадость?

Навстречу Бьёрну поднялся крепкий коренастый парень,единственный, кого пришлось скрутить. Он лишился глаза в бою, всё лицо было вкрови. Он сказал Бьёрну:

– Станешь рубить, волосы не перепачкай!

Волосы у него, правду сказать, были красивые – длинные,густые, пепельного цвета. Бьёрн перехватил меч поудобнее:

– Я голову тебе снимать пришёл, а ты о волосах. А нустановись к борту, и хватит болтать!

– Погоди, – проговорил голос за его спиной, иЭрлинг Приёмыш взял Бьёрна за плечо. Хельги, как раз перебиравшийся на свойдраккар, остановился, а потом вернулся и подошёл.

– Я тебе сказал – руби! – напомнил онБьёрну. – Делай, как я велел!

– Срубить голову недолго, – сказал Эрлинг. –Однако обратно уже не приставишь. Погоди, Бьёрн.

Олавссон плюнул в сердцах и сунул меч в ножны.

– Договоритесь сперва между собой, а потом ужприказывайте мне! – сказал он двоим вождям. – Что-то мне не улыбаетсяобозлить одного из вас, угождая другому!

И поссориться бы братьям, не вмешайся Халльгрим хёвдинг.

– Что тут ещё? – спросил старший Виглафссон, иХельги сразу понял, что по его не получится: Халльгрим улыбался.

– Ты кто, такой толстошеий? – обратился хёвдинг кодноглазому. – Как тебя звать?

Тот ответил, что Бёдваром. Халльгрим потянул себя за усы:

– А не Медвежонок ли твоё прозвище, приятель?

Раненый хмыкнул:

– Не было у меня такого прозвища. Прозвали бы, пожалуй,Одноглазым или Кривым, да ведь не судьба!

– Не отказался бы я, чтобы в моем хирде было побольшепарней вроде тебя, – сказал Халльгрим. – А вот что бы ты сделал, еслибы я, Виглафссон, прозвал тебя Кривым и в придачу дал жизнь?

Бёдвар облизнул пересохшие губы: при всём его мужестве такоепредложение застало его врасплох. Он повернулся к своим… и многие ему кивнули,а Эйнар ответил за всех:

– Живи, друг… будет кому защитить нашу дроттнинг, еслиеё вздумают здесь обижать.

Сам Эйнар беспомощно висел на плечах двоих своих товарищей.В бою ему досталось хуже других, собственные ноги его не держали. Бёдварответил Халльгриму так:

– Пожалуй, я и соглашусь принять от тебя жизнь, раз ужты так хочешь мне её подарить. Но только если и они тоже её получат!

Халльгрим расхохотался:

– Такого, как ты, и в ступе пестом не утолчёшь. Если вывсе тут и мне будете служить так же, как служили… моей Вигдис!

Он сам освободил Бёдвару руки:

– Кто может, полезайте на мой корабль и скажите, чтобывас перевязали, а кому совсем плохо, лежите здесь.

И обратился к Хельги:

– А ты, брат, отправляйся-ка поискать те лодки. Они, ядумаю, и сейчас там же. Найдёшь?

Хельги зло огрызнулся:

– Я, конечно, не такой мореход, как наш Эрлинг, но,думается мне, тоже немножко умею ходить в море! И в том числе во время тумана!