И пока мореходы, зевая, будут скатывать одеяла, сын Воронанаклонится к ней и проведёт ороговевшей ладонью по её щеке. И спросит, не болитли плечо.

Он глупец, этот Халльгрим Виглафссон. Он думает, что дочьРунольва Скальда станет плакать из-за царапины.

Она отвернётся, и он не услышит от неё ни слова. Ни разу завесь день она не поглядит на него, сидящего у весла.

Для того, чтобы смотреть на него, спящего, будет новая ночь.

С берега наверняка наблюдали за кораблями… Однако народ вэтих местах жил, как видно, осторожный. А может, просто опытный, знали, чегождать от полосатого паруса, – попадись только на глаза! Озирались ивикинги. Мало радости всё время чувствовать на себе чей-то внимательный взгляд.Но не рыскать же по каменьям и сыпучим песчаным холмам только затем, чтобы, какГуннар, получить в шею стрелу?

В этом втором великом пресном море совсем не видно былокораблей. Торговый люд ещё из Нево-моря всё больше сворачивал на юг по сердитойМутной реке, к Ладоге, к гостеприимному и деловитому Новому Городу, что быстророс у перепутья речного… То была свежая дорожка, недавно проторённая. Халейгишли самой древней, ещё не успевшей оскудеть. Другое дело, что они первыми вэтом году одолели Невское Устье.

Единственный раз сверкнул впереди парус, затрепетал далёкимбелым облачком под крылом утренней зари. Торгейр его углядел раньше других.Гребцом он был никудышным, зато глазам Левши многие завидовали. Вот он и стоялобычно на носу, глядя вперёд.

Он сразу позвал Хельги, и тот подошёл, отдав своё весло.Торгейр показал ему парус:

– Видал?

Хельги оглянулся на своих молодцов, начиная прикидывать,догонит ли чужака его пёстрый корабль. Сын херсира точно подслушал его мысли:

– Не поймаешь, побратим… Это вендская снекка, а я наних насмотрелся.

Хельги, гордившийся расписным драккаром, свел брови:

– Кто, я не поймаю?

– Ты, – кивнул Торгейр невозмутимо. –Халльгрима догнали ингры на лодках? Не догнали. Вот так и тебе не схватить захвост венда. Он летит по воде, как конькобежец по льду. У него сорок четыречеловека на вёслах.

Хельги сердито проворчал что-то в ответ, но в погонюпускаться всё же не стал. Вендская лодья самое малое время бежала им навстречуи вдруг, когда на белом парусе уже стало видно глазастое нарисованноесолнце, – вильнула к берегу. Спряталась за каменный мыс… Когда с этиммысом поравнялся пёстрый корабль, Хельги, ожидавший увидеть речное устье илиглубокий залив, недоуменно почесал в голове. Берег был чист и пуст. Снеккаисчезла.

– Вот морской тролль! – выругалсяВиглафссон. – На север его и в горы!

Торгейр спрятал усмешку в кудрявой молодой бороде:

– Я же говорил тебе, побратим, что потёрся рядом сними, пока жил в плену. И ты знаешь, я мало печалился, что они не живутпоблизости от нашего Халогаланда. Одноглазый расположил их на юге и сделалнеглупо!

Хельги сказал задумчиво:

– Если и Торлейв конунг такой же отчаянный викинг, какэти…

Вечером корабли бросили якоря возле устья реки снепроизносимым именем: Вытегра.

Олав кормщик указал её уверенно. Река приходила почти прямос полудня… После широкой морской дороги – узенькая тропа! И кто знает, что ждётна этой тропе?

Халльгрим хёвдинг, поразмыслив, позвал к себе Звениславку.

– Трэля твоего хочу забрать, – сказал он. – Ксебе на корабль.

Звениславка побоялась отпустить Улеба одного: как быгоремыка ладожанин в запальчивости не наговорил чего грозному Виглафссону!..Напросилась с ним. Сказала – может, и с неё будет толк! И следующим утром,когда корабли приготовились подниматься по реке, взошла на драккар. Ей велелисидеть под мачтой, около Вигдис… Рыжая пленница лежала молча, спрятав в подушкубледное исхудалое лицо. Звениславка так и не набралась смелости с нейзаговорить.

А погода опять показывала нрав. Ночью дохнуло холодом, небозатащило пеленой. И на листья, успевшие вымахать в добрую половину ладони,вывалил липкий мокрый снег.

Ветер плакал в обрывистых берегах реки, мутные ручьи волокликрасноватую землю, подкапывая нависшие корни деревьев… Серые облака ползливолна за волной – прямо по лесным вершинам.

И нигде, даже далеко-далеко, не ждал длинный дом с еговесело потрескивающим очагом, вкусно пахнущими котлами и уютными лавками вдольстен…

Гребцы сутулились по скамьям, и к плеску дождя примешивалисьредкие возгласы кормщиков да равномерный скрип вёсел, ходивших в узких люках тотуда, то обратно.

Берега реки всё утро оставались пустынными, если не считатьлетевших куда-то птиц да ещё пары лосей, нехотя ускакавших с поляны. Зато послеполудня над раскисшим обрывчиком появился всадник.

Человек сидел на невысоком, но крепком коне и привычнокутался в плащ. Некоторое время он ехал в ту же сторону, что корабли, –небоязливо, спокойно, точно по собственному двору. Потом приложил ко ртуладонь:

– Далеко путь-то держите, добрые люди?

Спросил по-словенски, не сомневаясь – поймут. И Звениславкапривстала со своего места под мачтой, слушая его речь. Прижала руки к груди…

Халльгрим, загодя переговоривший с Улебом, теперь толькокивнул ему, и Улеб ответил:

– Далеко! В Белоозеро, через волок.

– А помочь на волоке не надо будет?

Улеб отозвался:

– А это смотря сколько запросите.

– Запросим недорого, – наклонился в седле ватажник. –Масло если везёте, так масла, сукно – так сукна, а если серебро есть, так и отнего не откажемся… На три ваши марки товару с лодьи. Да прокорм, пока тащитьбудем.

Улеб принялся переводить. А всадник, как видно решив, что накорабле советовались – дать ли, добавил равнодушно:

– А дорого, волоките сами.

Халльгриму названная цена и впрямь показалась слишкомвысокой:

– Скажи ему, что я заплачу не больше двух. И то есливсё будет хорошо!

– Не надо бы, господине, – посоветовалУлеб. – Отступится, из лесу не выберетесь…

– А ты молчи, немытый, – оборвал еговикинг. – Я тебя не спрашивал! Ты, трэль, всё моё добро отдал бы земляку!

– Ну и торгуйся с ним сам! – озлившись, заорал вответ Улеб. – А я не гудок тебе гудеть что пожелаешь!..

Бородатый артельщик наблюдал за ними с насмешливымбезразличием. Весенние гости только начинали переправляться через его волок –достанет и мяса, и дорогих тканей, и звонких монет…

У Халльгрима же разговор с дерзкими рабами обычно былкраток. И лежать бы Улебу Тужиричу с полным ртом выбитых зубов – спасломгновение. Ибо Звениславка вдруг вскочила на ноги, подбежала к самому борту даи крикнула что было мочи: