Хельги перевернулся на живот и положил подбородок на сжатыйкулак.

– У тебя, херсира, был хозяин!

Торгейр продолжал:

– Потом мой хозяин купил себе молодую жену. Но сам онбыл уже дряхл и вскоре умер, и она досталась в наследство его старшему сыну,потому что не была ему матерью. Так уж у них принято. Старика понесли накостёр. И с ним двоих моих парней… Пруссы молились у священного камня иустраивали скачки на лошадях, деля имущество. И жрец-вайделот указывал в небофакелом и говорил, что умерший едет на огненном коне… А мои ребята мне крикнули– удачи тебе, Торгейр херсир!

Он помолчал немного.

– Они были храбры… И я всё это время рассказывал о нихсебе самому, потому что больше было некому. Я сам с собой разговаривал на нашемязыке, я боялся, что позабуду его…

Хельги сказал:

– Если бы ты заговорил немножко пораньше, я неполенился бы разыскать того вайделота. А что было потом?

Сын Гудмунда невесело скривил губы:

– Что дальше… Одни меня продавали, другие покупали. Ястоял на торгу в Ратисбоне, и хозяин платил за меня пошлину, как за вьючнуюлошадь, – одну сайгу. И мой корабль снился мне по ночам. А потом я попална запад, к саксам. Саксы, я слышал, когда-то верили в наших Богов, но теперьтам от тех времен мало что осталось. Они теперь всё христиане и на шеях носяткресты. И мне, как ты видел, тоже подарили свой крест, и такой, что навряд ли якогда-нибудь его потеряю. Я убежал, меня поймали и наказали мою руку, которой якого-то там ранил… А через некоторое время мой владелец решил поехать в Биркуна торг, и ему показалось, что я могу быть полезен. Он привёз меня в Хамбург.Это такой город, и оттуда рукой подать до нашего моря, и мне хотелось отгрызтьсвою ногу вместе с цепью и удрать ещё раз, хоть вплавь… Я заболел, и меня едване выбросили на улицу умирать. А на корабле мне пришлось петь вместе с монахамии молиться, когда молились они. Так что если захочешь узнать молитвы БелогоБога, я могу рассказать их тебе, Виглафссон. Мы шли теми же местами, где яходил на своём корабле, и берег был в тумане, но на нём белели кости моихлюдей… А когда монахи засуетились, я подумал, что это венды, и решил, чтонезачем ещё раз даваться живым…

Торгейр закусил губы. Хельги сказал ему:

– Я смотрю, недаром у тебя полголовы седых волос. Аведь мы родились в одно лето.

– А потом я услышал на палубе ваши голоса и то, кактебя называли хёвдингом. Я узнал корабль…

Хельги сказал:

– Ты будешь ходить на этом корабле, пока не добудешьдля себя другого.

Великое море Нево широко лежало под светлым полуночнымнебом… Море и небо были одинаково гладкими и розовыми, как перламутр. Только угоризонта проступала какая-то тёмная полоска, и Сигурд кормщик всё косился наэту полоску, потому что ему казалось, будто она росла.

После битвы с ижорами Халльгрим хёвдинг велел держатьсяподальше от берегов… Не высаживались даже на ночь, но это никого не тяготило –погода стояла ласковая. Можно было идти вперёд от зари и до зари.

Вёсла кнарра падали не спеша, чтобы зря не тревожить спавшихв трюме и под скамьями; только изредка под палубой принимались плакать малыши,и матери быстро их успокаивали. Иногда Сигурд слышал голос своей смуглянки Унн,напевавшей что-то сынишке, и тогда ему хотелось улыбнуться.

Гребцы трудились слаженно и в охотку, и делать ему былопочти нечего.

Сигурд думал… О том, что дома, в Халогаланде, в эту поругода было много, много светлее. Если бы не горы, солнце знай ходило бы по небукругами, светя в полночь, как в полдень… Очень далеко был теперь этот дом, ихМорской дом. Два с половиной месяца пути, а сколько ещё впереди? А едва вдесятке шагов на палубе кнарра чуть слышно постанывал во сне раненый брат. И отэтого мысли Сигурда были совсем не веселы.

Он всё пытался представить себе, как они войдут в гаваньСтейннборга. И встретятся там с Торлейвом конунгом. Сигурд никак не могпривыкнуть к тому, что Торлейв конунг не ходил в море на корабле, а всё большеездил на лошади. И, по слухам, даже сражался не слезая с седла… Сигурду упорновиделся могучий викинг вроде Халльгрима хёвдинга. И на таком же, как уВиглафссона, длинном драккаре. Он отчалит от берега, чтобы их встретить. Испросит, держа руку на рукояти: с чем пожаловали? С миром или с немирьем? Онипокажут белый щит и ответят, что с ними Ас-стейнн-ки. И останутся у него жить,и скоро станут своими и в походах Торлейва конунга, и на пирах в его дружинномдоме. И мёртвые станут уходить в курганы, насыпанные на земле Гардарики…

Однако следить за тёмной полосой Сигурд не забывал.

Что же это было? В конце концов он даже поднялся на ноги,желая разглядеть получше. Рябь? Сигурд покосился на два драккара, шедшие рядом,и увидел там Бьёрна и отца. Двое кормщиков, как и он сам, посматривали насевер.

Спустя некоторое время полоса подошла совсем близко:сплошной стеной молока с озера надвигался туман…

– Эгей! – негромко, чтобы не разбудить спавших,окликнул Олав Можжевельник. – Переговариваться будем, поняли?

Молоко залило нос кнарра, чуть отступило, нахлынуло снова… ИСигурд перестал ясно видеть даже собственные ноги.

– Эгей! – позвал он. С драккаров немедленноотозвались дружеские голоса.

Стараясь держать весло ровно, Сигурд закутался в плащ и принялсяследить, как на ворсинках сукна появлялись и пропадали капельки влаги. Кораблине столкнутся, не спутаются вёслами: не в первый раз… Кормщики сумеют правитьпо голосам.

Потом кнарр начал раскачиваться. Длинные, очень пологиеволны чуть приподнимали его и опускали. Они тоже шли с севера, – где-тотам, видно, штормило, но сюда докатывалась лишь мёртвая зыбь.

Сигурду вдруг показалось, что всё море Нево, как живое,шевелится под ним, беспокойно ворочаясь в своём каменном ложе.

– Эгей! – полетело в туман.

Совсем рядом во мгле наметилось какое-то движение, белыепряди тумана раздвинулись, появился Эрлинг.

– Что случилось? – зевая, спросил меньшойВиглафссон. Сигурд ответил не сразу – он прислушивался. И только когдапрозвучали ответные оклики, проговорил виновато:

– Ты спал бы… Просто туман.

– Вижу, что туман, – сказал Эрлинг. – Ты такдо утра горло себе надорвёшь.

Сигурд спросил его:

– Я тебя разбудил?

Приёмыш мотнул головой.

– Не нравится мне всё это, – сказал онпогодя. – А ну, покричи-ка ещё разок.

Сигурд крикнул, думая о том, что теперь, наверное, не спалуже весь кнарр. Эрлинг откинул голову, сузив глаза и прислушиваясь… Потомпосмотрел на Сигурда – с тревогой.