– Да, – сказала она. – И теперь я чувствую себя обманутой. Моя жизнь должна была перемениться, я должна была стать такой, какой вижу себя изнутри, – а теперь этот шанс упущен. Я умру такой.

Она закрыла глаза. Мне захотелось коснуться ее руки, но она сидела слишком далеко – не дотянуться.

– Как жаль, – выдавила я, не зная, что еще сказать.

У Внешних смена пола была так же легка и обычна, как омоложение или перемена цвета волос. В Конгломерате, может быть, к этому относились не так просто, но технологией они располагали. Современная медицина умеет перепрограммировать клетки и лепить тело по-новому. Будь у нас время, «Злая Собака» могла бы вырастить мне новое глазное яблоко с оптическим нервом – хотя для воссоединения нервных волокон потребовался бы хирург поискуснее Престона. До последнего времени мы принимали такую технику как должное. Только теперь, глядя на страдающую по упущенному шансу Оконкво, я задумалась о множестве людей, также лишившихся необходимой им терапии. Самые отсталые планеты могли вообще остаться без передовой медицины, ведь к ним больше не заглянут торговые суда. Все будут обходиться тем, что в состоянии напечатать у себя, и теми примитивными навыками первой помощи, какие были у местных. А сердечники, недоношенные младенцы, раковые больные – все они брошены на произвол судьбы. Как жестоко – лишить их помощи современной науки именно тогда, когда она им нужнее всего.

Оконкво вымученно улыбнулась.

– Так бывает, – сказала она. – Просто не успела. И я понимаю, как глупо о таком печалиться, когда происходит столько всего.

– Однако вас это беспокоит.

– Да.

– Поэтому вы вся такая зажатая?

Она вздернула бровь.

– Зажатая?

– Да, есть немножко.

– Возможно. – Она улыбнулась. – Или, может быть, вы тут на борту просто не привыкли иметь дело с профессионалами?

Мы взглянули друг другу в глаза, и на секунду все остальное исчезло. Я почти не дышала.

«Злая Собака» на главном экране прокашлялась и сообщила:

– Я могла бы это сделать.

Тряхнув головой, я обернулась к ней:

– Ты?

– Процедура мне известна. Я уже проделывала такое. Требуется всего лишь изменить гормональный баланс и повозиться с хромосомами, заменить X на Y. Остальное – в основном косметика. Ничего сложного. С помощью Престона мы справимся за пару часов.

– Так быстро?

«Злая Собака» пожала плечами:

– Еще некоторое время уйдет на реабилитацию.

– Сколько?

– Зависит от того, сильно ли налажает Престон.

– А если серьезно?

Я обожгла ее взглядом, и она ответила озорной улыбкой.

– Старпом Оконкво будет на ногах через несколько часов – хотя изменения на уровне хромосом проявятся не так скоро.

Я покосилась на Оконкво, которая, разинув рот, слушала нашу беседу.

– Ну, – обратилась я к ней, – что скажете?

Она недоверчиво рассмеялась.

– Прямо сейчас?

– Почему бы и нет?

– Но ведь «Тетя Жиголо»…

– Вздумай она нам угрожать, мигом собьем – и вы мне здесь для этого не нужны. Явитесь в лазарет. Пока дойдете, Престон будет готов.

Оконкво ударила себя кулаком в грудь. Губы у нее задрожали от напора чувств. Она встала, щелкнула каблуками и четко отдала честь.

– Есть, капитан. Благодарю вас, капитан! Вы не представляете, как много это для меня значит!

Я ответила на салют.

– Добро пожаловать в Дом Возврата.

В ее взгляде возник вопрос.

– Таков был и остается наш Дом, – объяснила я. – Шанс отпустить прошлое и стать тем, кто ты есть.

Ее легкий поклон сказал мне больше любых слов, а потом она покинула рубку.

Когда ее шаги, простучав по трапу, отдалились в коридор, опоясывавший талию корабля, я поудобнее устроилась в кресле и сказала:

– Ты очень мило поступила.

«Злая Собака» кивнула:

– Решила, что это будет доброе дело.

Я спрятала улыбку.

– Ты открываешься с новой стороны.

– С новой стороны, капитан?

– Становишься внимательней к людям. Замечаешь, что человек в отчаянии, и стараешься помочь.

Ее лицо стало жестче.

– Я знаю, что такое – быть запертой не в том теле. Меня, машину убийства, после вступления в Дом Возврата переделали в скорую помощь. Удаленные орудия зудели, как ампутированные конечности.

– Но теперь-то тебе кое-что вернули.

– И я чувствую себя больше похожей на себя прежнюю.

– Потому ты ей и помогла?

«Злая Собака» улыбнулась:

– Ты сама говорила: каждый заслуживает второго шанса. Разве не для этого мы прошли через все, что прошли?

Я смотрела на холодные немигающие звезды и думала о том, что мы потеряли и обрели со времен, когда стали летать вместе. Джордж и Альва. Престон Мендерес. Те два агента: Чайлд и Петрушка, Джонни Шульц с «Адалвольфом». Люси и Рили Эддисон. И даже Она Судак. Все они искали способа отбросить свое прошлое и быть чем-то большим, чем простая сумма своих поступков.

– Наверное, ты права.

– Потому я и предложила ей помощь.

Я вернула на голову поношенную бейсболку и поправила ободок.

– Ты добрая девочка.

Здесь, на самом краю обжитого человечеством космоса, зажатые с двух сторон между мифическими чудовищами и несокрушимыми военными машинами чужаков, между олицетворенными силами хаоса и порядка, мы могли полагаться только друг на друга. И я радовалась дружбе «Злой Собаки». При всем ее ехидстве и смертоносности она никогда не бывала преднамеренно жестока. Похоже, у нее пообтесались углы, и она с каждым днем становилась все более человечной (если использовать эгоцентричное определение нашего разума).

Сейчас я гордилась ею, как никогда раньше.

– Капитан?

– Да, корабль?

– Этот сигнал бедствия… ты не поверишь.

– Чему не поверю?

– Там твоя прапрабабка.

Я открыл глаза.

И увидел, что завис в чернильной пустоте.

И в ней двигались тени темнее тьмы.

Прошли века. Я пытался свернуться клубком, укрыться от окружавшей меня бездны. Мне казалось – я целые дни вишу в свистящем, слепящем небытии. Шло время, в котором времени не было. За пределами поля зрения шевелились неизвестные существа. Хрустели ветки. Смеялись дети. Я слышал искаженные обрывки мелодий, шаги по больничным коридорам, стук дождя по крыше. Ледяной ветер гнул к земле некошеную траву на могиле. Девочка плакала слезами цвета пламени газовой плиты. Хлопая крыльями, пролетали вороньи стаи, на горизонте октябрьского неба чернел ряд обгорелых стволов.