– И что?

– Ну, твой мозг похож на тот перегной. Все, что ты видела и делала, все услышанные тобой разговоры, все данные, которые ты анализировала, все картинки, какие смотрела… Все это слипается в компост на дне твоего сознания. А во сне твой мозг наугад выхватывает оттуда кусочки. И из этих непереваренных кусочков пытается сложить связный рассказ.

– Значит, та деревня?..

– Как знать. Может, ты когда-то видела что-то похожее, или слышала чей-то рассказ о своей родине, или создала аппроксимацию на основе личных представлений о том, что такое «деревня». – Она шумно отхлебнула коктейль и обратила ко мне клоунское личико с пышными молочными усами. – Суть не в том, как она выглядит, а в том, что выражает. Для тебя это – утрата дома.

Я позвенела ногтем о край кофейной чашечки.

– Итак, сны – это неконтролируемая симуляция символического содержания?

Люси поморщилась.

– Конечно, если тебе нравится изображать ученую зануду.

– А можно от них как-нибудь избавиться?

– Избавиться? – захлопала глазами Люси. – Детка, зачем же от них избавляться?

Я, вдруг смутившись, почесала косматый затылок. Костлявые запястья торчали из почерневшего манжета моей белой рубашки. Мне не нравилось ощущать себя беззащитной, выставленной напоказ.

– Затем, что они меня расстраивают.

Она засмеялась и снова отхлебнула из стакана.

– Для того, кто все потерял, сны – как сувениры. Они оживляют прошлое и напоминают тебе, кто ты.

– Но меня не программировали жить прошлым.

– Однако ты живешь, не так ли?

– Разве?

Люси тыльной стороной ладони вытерла губы.

– Ты только что лишилась брата, – сказала она. – Как ты себя чувствуешь?

Я прижала пальцы ко лбу. Перед глазами встал Адалвольф – корабль и аватара. Такой гордый, такой уверенный в себе. Прирожденный вожак, никуда не годный советчик. Такой надменный, что хотелось дать в зубы. Такой безрассудный и точный, что нельзя было им не восхищаться.

– Мне больно.

– Как же иначе!

– Но я никогда ничего такого не испытывала.

Люси так пожала плечами, что сразу вспомнился ее настоящий возраст.

– Это называется горем, дорогуша. До сих пор тебе не давали его испытать.

Меня не учили горевать. Когда погиб Джордж Уокер, мой медик и самый старый член экипажа, я испытала только умеренное, преходящее сожаление. Сейчас было на порядок больнее.

– Это ужасно!

– Да, ужасно. – Она осушила стакан и толкнула его к бармену за добавкой. – Но это тоже жизнь.

В свободной части моего сознания моргнул предупреждающий сигнал. Мой взгляд что-то уловил, и я вскинула руку, останавливая Люси. Изображение поступило через нейросвязь, встроенную между моим мозгом и заимствованным у капитана глазом, – изображение, недоступное моим «искусственным» приборам.

Что-то мелькнуло в туманах гипера. Полдюжины жилистых крылатых ящеров, каждый величиной с тяжелый крейсер, рвали ночные ветры ударами крыльев. Блестели зубы, хлестали хвосты.

Я выругалась.

Итак, люди, видевшие в бездне чудовищ, вовсе не были безумны. Это мы, остальные, были слепы. И мне, чтобы открыть истину, пришлось вырезать оптический нерв самой близкой своей подруги – выдернуть его из черепа, как дрожащую устрицу из раковины.

А теперь, когда я увидела врага в лицо, меня до мозга костей пробрал холод.

Я отключила двигатели и перешла в режим невидимости – тщетно. Рыла ящеров с любопытством обратились ко мне.

Они меня видели.

Я выломилась из гипера, волоча за собой клочья тумана. На пороге камбуза бранилась капитан Констанц – ее шарахнуло о стену коридора. Бронте Оконкво в рубке вцепилась в тактическую панель. Рили Эддисон спала. Нод закрепился, упираясь всеми шестью конечностями. Престона мотало по лазарету – кювета с хирургическими инструментами вывалилась у него из рук. А в каюте Люси маленькая девочка – не маленькая и не девочка – сидела по-турецки на койке и восторженно хохотала, наслаждаясь волнением и забыв об опасности.

Мы очутились на окраине необитаемой системы. Каменных планет я не видела, только пару газовых гигантов, обращавшихся наподобие пары танцоров по орбите неприметной оранжевой звезды. Советоваться с капитаном было некогда. Я на миг заскочила обратно в гипер в надежде сбить погоню со следа – и вынырнула в ярко-рыжем небе со ржавыми облаками.

– Что происходит? – Капитан Констанц, пошатываясь, спешила к рубке. – Где мы?

– Внутри газового гиганта.

– Что?

Я еще держала высокую скорость. Ведущие плоскости раскалились от трения об атмосферу. Но шесть пар алмазных челюстей на хвосте не давали мне притормозить безумный рывок.

– Нас атаковали. Выполняю маневр уклонения.

Капитан уже карабкалась по трапу к рубке.

– Кинжальный флот?

– Боюсь, что нет.

– То есть?..

– Скажем так: твой глаз оправдал рекламные обещания.

Я разглядела в облаке за спиной темный силуэт. Потом еще два. И вот уже все шесть драконов несутся по пятам, огибая гряды туч. Они походили на огромных крылатых акул.

– Что предлагаешь?

– Не попасть им в пасть.

– Хорошая мысль.

Сал добралась до рубки и пристегнулась на командном посту. Оконкво уже закрепилась перед тактической панелью.

– Орудия не берут прицел, – сообщила она.

Можно подумать, я не знаю…

Я выбросила несколько мин с дистанционным взрывателем, хоть и не ждала от них серьезного ущерба преследователям. Хотя бы на миг притормозить чистильщиков, чтобы обдумать следующий ход.

Две мины расцвели желтыми цветами среди багровых облачных полей. Я напрягала глаз – единственное, на что могла полагаться, – в поисках повреждений и неожиданно для себя кое-что заметила. Драконы и вправду тормозили. За их крыльями тянулся дым, их черные шкуры пузырились от жара. Как видно, и им доставалось от трения, которое вышибало сейчас искры из моего помятого носа. Это подсказало мне одну идею.

– Есть план, – доложила я капитану, – но он тебе не понравится.

– Он нас убьет?

– Необязательно.

Она поправила бейсболку на голове.

– Тогда это грандиозный план. Действуй!

– Исполняю.

Я вывалила за корму все оставшиеся мины. И в то же время дала полное ускорение.

– Готовимся к прыжку? – спросила Оконкво.

– Да, – ответила я.