- Маруся, - испуганный шепот мамы-Васки... она показывала на мою спальню, откуда раздавался какой-то странный шорох...

Я кинулась туда! Дверь! Точно! Там же есть дверь, которая соединяла супружеские спальни и которой мы еще никогда не пользовались. А с мой стороны она вдобавок была забаррикадирована комодом. И сейчас мой жених тихо ругался, двигая в темноте мебель.

- Михаил Андреевич, - кинулась я к нему в объятия, - что происходит?

- Мария Львовна, - сжал он меня, прижимая к себе с каким-то отчаянием в голосе, - я должен уехать... простите, не могу рассказать в чем дело... - он замолчал, - этот граф не граф... вы ведь уже поняли?

Я кивала, не в силах говорить. Мне не хотелось отпускать жениха, и я разрыдалась, отчаянно цепляясь за него.

- Маша, - жарко выдохнул мой жених и неожиданный поцелуй обжег мои губы. Долгий, тягучий и сладкий. И совсем не целомудренный.

- Это принц... четвертый сын короля... я не могу ослушаться, - прошептал мне прямо в губы мой любимый, - но я обязательно вернусь...

- Когда ты уезжаешь? - прошептала я сквозь слезы.

- Завтра утром, - вздохнул он и, сжав меня в объятиях чуточку сильнее, отпустил, - ложитесь спать, Мария Львовна. И шагнул назад... попытался. Но я вцепился в него мертвой хваткой.

- Нет! Нет, - отчаянно зашептала я, мотая головой, словно слов было недостаточно, - не уходите...

- Но, Мария Львовна...

- Пожалуйста, - прошептала я и потянула жениха к кровати...

Он шумно, со свистом вдохнул, подхватил меня на руки. А я обняла его и посмотрела прямо в глаза, где почему-то отражалась не я, а его желание...

Это, пожалуй, была самая прекрасная ночь за две мои жизни. Хотя мы просто лежали рядом, обнимались и прижимались друг к другу... и просто вместе молчали.

Я, возможно, была бы не против, все же современное мое восприятие близости очень сильно отличалось от местных. Но мой жених заботился о моей репутации больше меня. И я так и заснула, положив голову на его плечо и слушая стук его сердца.

Он ушел рано утром, еще в темноте, когда прокричали третьи петухи и в замке пробудились слуги. Синие круги под глазами говорили о том, что он так и не заснул этой ночью.

Буквально через полчаса во дворе замка, раздались тихие, короткие команды. Он уехал. И только горящая от короткого нежного поцелуя щека, и его запах на подушке, остались со мной... на долго? Не знаю... никто не знает, кроме его величества.

Мама-Васка за ночь несколько раз заглядывала к нам и неодобрительно качала головой. Но ничего не говорила. Ей тоже было больно от того, что так больно мне. И, когда он уехал, она успокаивала меня, поглаживая по голове и причитая, что все будет хорошо. А я рыдала, сидя на постели растрепанная, в мятой вчерашней одежде...

Ледяные компрессы, отвар ромашки, тертая картошка — скрыли синеву и припухлость под глазами, но взгляд выдавал мое состояние. В таком виде нельзя выходить к принцу. Да, что там говорить, я просто возненавидела его за то, что приехал и сломал мою налаженную, тихую и спокойную жизнь. И мне до дрожи не хотелось, чтобы он увидел мою слабость.

К завтраку я спустилась непривычно холодная и отстраненная. Младшие сидели за столом. Анна явно плакала, легкая краснота выдавала ее состояние. Левушка непривычно, но так знакомо, хмурился. И только его высочество балагурил и смеялся, словно не замечая, что никому не интересно и не смешно...

- Простите за опоздание, госпожа баронесса, - в столовую торопливо вошел падре и бесцеремонно уселся за стол, - я немного проспал... ночные путешествия, знаете ли, в моем возрасте утомляют...

Он едва заметно улыбнулся мне и кивнул.

- Ничего, падре, - изобразила я улыбку, - очень рада вас видеть.

- Спасибо падре, что приехали, - улыбнулся лже-граф, - мне не хотелось бы покидать этот уютный замок из-за того, что его хозяин уехал.

- Ну, что вы, - развел руками падре, - я всегда рад помочь...

После завтрака я, как обычно собралась на работу. В старой мыловарне на территории замка у меня так и оставался кабинет и лаборатория, в которой я прорабатывала рецепты. К тому же мы перенесли туда лабораторию Вениамина Аристарховича, расширив ее и закупив много новейшего алхимического оборудования. Один из самых ценных был медный перегонный куб, который назывался аламбик.

На взгляд человека, знакомого с домашним самогоноварением, он выглядел несколько нелепо и походил скорее на лампу Алладина, чем на привычный дистиллятор. Но Вениамин Аристархович трясся над ним больше, чем над самим собой. По крайней мере, куб на ночь он запирал в шкаф, а сам спал, не закрывая двери в своей комнате.

Это мне поведали ученики алхимика — три молодых и ушлых студента, оставивших университет на год, чтобы поучиться у великого мастера алхимии. Почитание и поклонение перед талантом учителя не мешало им проказничать и подшучивать над рассеянным ученым.

- Мария Львовна, - меня догнал приторно улыбающийся лже-граф, - позвольте напроситься на экскурсию? Ее величество покровительствует исследователям и настоятельно просила меня посетить вашу новую лабораторию.

- Конечно, господин граф, - сухо ответила я, не подавая вида, что меня встревожила осведомленность принца... что он еще знает? И, самое главное, чем нам с женихом грозит его осведомленность? Ведь для чего-то же король вызвал к себе Михаила Андреевича.

- Здесь мой кабинет, здесь лаборатория. Вот собственно и все, - начала и закончила я экскурсию, - а лабораторию вам никто не покажет лучше, чем ее хозяин — ученый алхимик Вениамин Аристархович. Я сейчас попрошу его ответить на все ваши вопросы, которые не касаются наших секретных разработок, - я передала графа Васильчикова, представителя ее величества, из рук в руки своему учителю.

И прошмыгнула в свой кабинет. Раз уж принц здесь, то нужно извлечь из его присутствия максимум пользы. А мне оставалось совсем немного, чтобы закончить чистовой вариант проекта закона о патентах. Пару дней напряженной работы и солидный рукописный том будет готов. И если я потороплюсь, то, возможно, успею еще и убедить принца в необходимости патентного права.

А с моим женихом все будет хорошо... я в это верю... я закрыла глаза, настраиваясь на работу. Личные проблемы и переживания не повод забыть о своих обязанностях. От меня, от моих решений зависит слишком много людей...

День закружился по привычному сценарию. Кабинет и работа с документами, личная лаборатории и новый рецепт мыла, встреча с купцами и привезенные ими новые травы, масла и семена масличных растений для моих экспериментов, замковая кухня, обучение повара лепке пельменей и вареников со всевозможными начинками. Я крутилась, как белка в колесе и даже обедала в своем кабинете, потому что не хотела терять время. И потому что так проще было не думать.

Вечером за ужином лже-граф все так же весело улыбался, как будто бы не замечал, как все мы встревожены. Он восторгался Вениамином Аристарховичем, говорил, что нам с женихом очень повезло, когда такой гениальный человек нанялся к нам простым учителем. Он говорил-говорил-говорил... У меня заболели щеки от стараний удержать улыбку, у меня ныла шея от постоянного кивания в знак согласия.