как человек.

Маринка сунула ей тысячную бумажку («Не понадобится – вернешь»), и Эля с грохотом ссыпалась по лестнице, не дожидаясь лифта. Бежать, бежать. Дороги минимум час, да еще ту забегаловку найти надо.

Суть была в том, что Славка никогда не женился. Славка был толстый, веселый, разбитной коротышка, за ним стадами бегали какие-то красотки, рядом с которыми Эля чувствовала себя Минервой Макгонагалл – то есть женщиной, безусловно, достойной, но все-таки уже сморщенной. И однажды, после какого-то успешного заседания, с которого Мика и Славка вернулись взъерошенные и совершенно не способные работать, Мика велел всей банде закрывать контору и двигать на Третьяковскую праздновать. В процессе празднования речь почему-то зашла о том, что Славке вообще пора как-то проставляться, и неожиданным образом недовыработанный мозговой запас был брошен на тщательное планирование будущей Славкиной свадьбы с кем-нибудь.

Эля плюхнулась за единственный свободный столик (вроде воскресенье, не пятница, откуда столько народу?), не спеша заказала большой латте и синюю безглютеновую пироженку. Надо ждать. Кого пришлет Мика – Ленку ли, кого еще, – узнавать должны Элю. Она вытащила зеркальце, поправила волосы. Ненакрашенная, без укладки, но все равно звезда. Хорошо еще, что прическа дорогая, смотрится даже теперь.

Без телефона и без компании сидеть в кафе оказалось оглушительно скучно. Куртка лысого лежала на полосатом диванчике у Эли за спиной, под окном шуршал оживленный пешеходный переулок.

Эля вздохнула, достала зубочистку и стала гонять по опустевшему блюдцу одинокое семечко чиа. И гадать: «Может, его можно посадить? Что же вырастет? Как дорвусь до Сети – погуглю…»

Напротив нее плюхнулся за стол блондин с дурацкой челочкой. В дурацкой кожанке.

– Такая красивая девушка – и сидит одна? – сказал он бодро.

Элю невольно перекосило.

– Шучу, шучу, – заторопился блондин, – я фотографии принес.

Фотографии?

Действительно, вытащил файлик с какими-то фотками.

– Смотрите, вот этих людей узнаёте?

На большой свадебной фотографии стоял молодой и почти не лысоватый Мика с привлекательной шатенкой в чем-то нежно-голубом с градиентом и толпа народу вокруг. На фотках поменьше та же шатенка, Мика, еще какие-то рожи, в том числе – хм – этот самый блондин.

Эля подняла взгляд блондину на переносицу и тяжко задумалась. Пароль Ленке она дать не догадалась. А что это за хмырь и мало ли почему он торчит на одних кадрах с Микой? Может, фото вообще с предыдущего брака и голубая шатенка не Ленка вовсе?

Блондин нахмурился. Перевел взгляд с Эли на фото и обратно, вздохнул и вполголоса сообщил:

– А еще у меня жопа волосатая и… – он явственно запнулся, – и член кривой.

Посмотрел Эле в лицо (а у самого на щеках медленно расцвели красные пятна) и добавил:

– А у тебя… вас… правая сиська больше левой.

– И стрижка свекровкиной полоской, – закончила Эля. – Дурак, сразу бы так и сказал, а то обложил фотками при живом фотошопе-то.

Блондин продолжал стремительно краснеть, отчего смотреть на него почему-то стало приятно.

Эля улыбнулась.

– Протяни, друг, руку под столом и положи мне на коленку, – распорядилась она и полезла в сумку. Вытаскивая терабайтник из дальнего кармана, она почувствовала, что он подчинился. – И гладь, – мстительно сказала она, – чего зря время тратить?

Под столом вложила чертов жесткий диск в его ладонь, он взял. Рука исчезла.

– Второй день в Москве, а уже за девушку подержался, – восхищенно сказал он.

– Потом сводишь меня в кафе, – царственно ответила Эля, – отработаешь. Иди.

– Заметано, – кивнул блондин и исчез.

Эля потянулась и чуть не расхохоталась в голос.

Свобода!

Она расплатилась карточкой и дунула в ближайший магазин электроники – восстанавливать симку и покупать новый телефон. Все остальное потом.

Тут же в метро на едва подключенный смартфон обрушился коллективный вопль «Эля, где ты шляешься?», так что она лихорадочно копипастила во все лички «пардон, романтическое приключение, все расскажу позже», пока не добралась до сообщения трехдневной давности от соседки: «Твою комнату обыскивают какие-то жлобы! Сломали замок!»

Ах вы… Ах вы… Эля помотала головой, смахивая волну ярости, и мотнула дальше.

«Ушли, в комнате срач. Эля, отзовись. Эля, ты жива вообще?»

«Кажется, они спиздили ноут. Эля, я не знаю, забирала ли ты ноут с собой, но его нет. Отзовись, как сможешь».

«Ну, – подумала умная Эличка, – что о ноуте плакать, когда машину где-то на МКАДе раздербанили. Крепись, голубка, если с терабайтником все в порядке, твой ноут этих тварей не утешит… А Мика купит новый. А вот домой идти не торопись. Иди в кафе, выпей кофе, ответь на все мессаги и соберись с духом».

И, хотя Эля именно так и сделала, дома ее все же прорвало. Собирая раскиданный по всей комнате шмот, она подняла одинокую бирку и с недоумением крутила ее в руках, пока не сообразила, что́ держит в руках. Это от ненадеванного лифчика.

От лифчика.

Они спиздили лифчик.

Лифчик!

Она орала, как последняя базарная баба, так, что даже сосед сверху перестал сверлить – то ли принял на свой счет, то ли заслушался. Слезы брызгали во все стороны пополам со слюнями, она размахивала руками и топала, как будто ей три года и ей не купили мороженку.

В дверях замаячил соседкин бойфренд.

– Политика? – спросил он понимающим голосом. – Ну так, того, понятный риск.

– Да кого там политика, – внезапно успокоившись, сказала Эля, – бизнес, мля. Нормальный московский бизнес. Завтра поеду смотреть, что у меня с машиной. Нальешь чего?

– Кофе с коньяком, – сказал он, – и Анька купила какой-то продвинутой соли для ванны, никаких веществ внутрь не надо, выползаешь из воды счастливой медузой. Как такое?

– Дай-ка просто коньяка для старта, – решила Эля и двинула на кухню.

Соседка уже стояла на табуретке и копалась в открытой полке самого верхнего шкафа, где они по совместному решению хранили бухло. Эля посмотрела на нее, и тут ее осенило.

– Ань, – вкрадчиво сказала Эля, – Анечка, ты ж психолог.

Аня покачнулась на табуретке, но не упала, а выдернула с полки початую бутылку «Талламор дью» и спрыгнула.

– Запрос вижу. Вань, уйди.

– Да не надо. Наоборот, разлей на троих.

– Что с тобой было-то? – спросил Иван, доставая стопки.

– Что со мной было, то фигня по большому счету и понятно. Проблема в том, чего со мной не было, а я это видела.

Эля вздохнула, махнула без закуси полста вискаря и стала рассказывать про девочку, у которой было двадцать шесть старших братьев, дядя-капитан, и всю эту ерунду, которая поселилась у нее в голове и не собиралась выписываться.

* * *

– Прямо сразу, как появляется возможность, надиктовывай мне по корабельной связи, если еще что увидишь. Никто ж не знает, почему программа тебя разбудила. Может, именно ради этих твоих ясновидений.

Я фыркаю. Но, «мозгоправ прав», как говорится. Разумные люди, особенно после холодной отлежки, слушаются мозгоправа беспрекословно. Опять же, «все нештатное неси командиру», а уж куда нештатнее-то, нелепые сны наяву.

Валуеву все знают. Она работала мозгоправом, еще когда я