королевство с помощью разрушающей магии воедино, это и стало началом конца. Какое-то время Васмиор сопротивлялся, в некоторых отдельных случаях весьма отчаянно, люди сплочались в отряды, шли на вражеских солдат с голыми руками и орошали землю собственной кровью, падая под натиском подготовленных бойцов. Среди врагов не было магов, но на их стороне была сила, заключающаяся в умении воевать. Во всем этом меня пугает лишь одно, – однажды я тоже заплачу за самонадеянность, и что-то подсказывает, заплатить придется дорого. Но это потом, и не столь важно, что будет со мной, главное, что перед своим концом я верну васмиорцам то, что они потеряли, в надежде, что они смогут сберечь этот дар, наследие, получше умертвлённых правителей, им придется учесть ошибки прошлого и подготовиться для обороны того малого, что у них осталось и того много, что может у них быть, если, конечно же, они не сглупят.

– Вы честны, это льстит. Ваш дядя, насколько мне известно, этим свойством не обладал.

– Как и ваш отец, – быстро парирую я.

– Сейчас вы наверняка подводите разговор к начальной теме, но подумайте, может осталось что-то еще, о чем вы хотите знать? – Дамиран поднялся со своего места, уперся руками о стол и вперил в меня серьезный пристальный взгляд. Он пытается давить на сознание, возвышаясь надо мной. И ждет, что я тоже встану, предотвращая его попытку доминировать в разговоре. Но я остаюсь на месте, чуть задираю голову, чтобы видеть его лицо. Возможно ли напугать рабыню доминирующей позицией, всего лишь приподнявшись чуть выше? Увы. С самого детства я жила под властью Рида и его отца, смиренно склонялась перед ними и их деяниями, и очень привыкла чувствовать над собой давление извне.

Увидев, что меня совершенно не трогает попытка подавления, Дамиран сжал челюсть, явно продумывая следующий ход.

– Что с Ридом? – Решаюсь я на следующий вопрос. – И почему его на самом деле арестовали?

Именно этого вопроса Дамиран ждал, это видно по его лицевым мышцам, он расслабился, предвкушая мою реакцию на его ответ.

– Правителя Сумеречной Пустоты ждет казнь, – жестко отрезал принц и чуть нахмурился, увидев страх, пробежавший в моих глазах.

Не то, чтобы я робела за судьбу Рида, на деле он оказался прямо противоположным человеком по сравнению с тем, каким я его считала. Его слова поставили меня в тупик, вывели из равновесия, которое я устанавливала достаточно долго, чтоб дать понять всем, будто я легко адаптировалась к придворной жизни со всеми ее выходящими аспектами. Но в какой-то степени, он был мне дорог, как человек, заслонивший меня собой перед лордами, пусть и не до конца, но он боролся за мою жизнь. Он пытался защитить, укрыть от серой действительности, представлявшей собой принца и его свору. Возможно, Рид и по сей день цепляется за хрупкие надежды, что все останется как прежде, если поступить правильно. Но «правильно» в этом случае не существует.

– Признаться, я удивлен, Луна, – принц корчит сожаление, и должна сознаться, выходит весьма пугающе. – Не думал, что вы станете болеть за савирийца. По-моему, он казнил стольких людей, что сама судьба велит поступить с ним так же.

Есть в этих словах и капля правды, и капля яда. В самом деле, я хорошо помню все те показательные казни, которые Рид проводил лично, со странным удовольствием отнимая жизни и заставляя всех смотреть на это. Но еще я помню другого Рида, просиживающего вечера на диване с рабыней, травящего интересные истории из жизни, Рида, который смеялся, когда рабыня ударила его по лицу, и Рида, который не убил меня за это, хотя, казалось бы, должен.

Сопоставляя все факты, я понимаю, что никогда нельзя судить однобоко. В каждом человеке, даже в самом отвратительном, есть нечто доброе, что побуждает его откликнуться на зов о помощи, ведь именно так и поступил Рид, если вдуматься. И я должна поговорить с ним снова.

– На вопрос вы так и не ответили, – я поджимаю губы, не желая обсуждать, кто и чего достоин, вряд ли наши с принцем мнения совпадут в этом вопросе.

– Рид Огненный арестован и будет предан суду, поскольку не сумел сохранить мир на вверенной ему территории. Его ждет казнь в скором будущем, – холодно отчеканил принц, произнося хорошо заученные фразы. – Неужели он вам так дорог? – Дамиран наклоняется ближе, перегибаясь через весь стол.

Откуда ему знать таковые понятия, как «дорог» и «любим»? Нет, человек, склонившийся передо мной, пытаясь почуять, словно животное, что я чувствую, не имеет понятия о высоких чувствах по отношению к другим людям.

– О, моя милая, – тон его голоса становится зловещим, – вы не сможете повлиять на решение суда. – Он нагло ухмыляется, пользуясь моментом.

Я знаю, что он скажет следом, знаю и все равно ужасаюсь от сказанного. Все это время принц искал, каким образом сможет заманить меня в ловушку и браво, он нашел то самое слабое место, и будет давить на него, словно на свежую рану и бесконечно пользоваться, понимая, что после всего, что Рид сделал для меня, совесть не позволит бросить его на произвол (нет, не судьбы) дьявола, носящего имя королевского наследника.

– Без моей помощи, – коварно заключает он.

– Я хочу знать истинную причину ареста, – огрызаюсь я, заставляя себя подумать о цене за помощь позже.

– Он помогал вам, – тихо бросает принц, видно, что ему не хотелось бы открыто это признавать, но в данный момент мы оба обязаны попрать все чувства и говорить правдиво, потому что именно сегодняшний день станет предзнаменованием грядущей битвы. Сейчас же мы вышли на честную беседу, как должны делать все стороны конфликта всегда, объявляя друг другу войну. Так гласил кодекс, составленный первыми прародителями континента. Именно это правило нарушили савирийцы, вторгаясь в Васмиор, объявления войны не было, они пришли неожиданно, без предупреждения, не позволив людям собраться. И по какой-то неведанной причине им это сошло с рук.

– Где мы сейчас? Отчего бежал дворец? – Засунув чувства поглубже, участливо спрашиваю я.

Не знаю, что конкретно повлияло на меня до такой степени, что я так легко ориентируюсь в дворцовых и политических перипетиях, однако раньше я никогда бы не подумала, что так легко смогу продать душу и тело в обмен на свободу для Васмиора. Когда Рид предлагал столь желанную и манящую свободу для меня одной, я готова была согласиться, но сейчас не пошла бы на это ни за что.

– В Леграссе. Достаточно далеко от границ, это центральный город, именно его планировалась огласить столицей. По мнению некоторых военных, Леграсс самое