с миром. Вот так она и живет у меня столько лет. Так я ни разу и не укусил это яблочко. Но, если хочешь, я прикажу ей, может и одарит она тебя любовью. Пусть и отплатит мне, я же ее спас от таких мук. Вот такая жизнь у нее. И не девка и не замужем. Так ласки мужской и не узнала баба. Да, забыл тебе сказать, а зовут твою красу Ганна, по-русски значит Анна.

Лучше бы Болховской не говорил, как ее зовут. У Семена, в который уже раз сжалось сердце. Анна в православии, а так Дагу. Может и судьба. Но сказал он другие слова.

— Не нужно приказывать. Последний раз у меня приказная любовь была, когда мне шестнадцать лет было. Я, хоть и не девице приказал ко мне ночью прийти, но отец когда узнал, что я по приказу бабу оформил, велел меня выпороть, правда, потом разрешил ее оставить возле себя, что бы пыл мужской поутих, но выпорол славно. На всю жизнь запомнил. Пойду на улицу, подышу свежим воздухом. Тут у вас совсем другой дух. Тут полем не пахнет. Тут хвойный воздух и звезды другие.

Семен вышел из дома. Ночь была тихой. На небе были звезды. Вот упала одна звезда. Хорошо-то как. А вот тут произошла полная неожиданность. На улицу вышла и Ганна. Сначала Семен подумал, что ее князь послал к нему, но потом он эту мысль отбросил. Женщина, просто смотрела на него. Ничего не придумывал Семен, он просто подошел к ней и спросил.

— Поедешь со мной ко мне в имение?

Он и забыл, что женщина не разговаривала. А тут и ответ услышал.

— Поеду, если барин отпустит.

— Так ты же вроде немая, а тут говорить стала.

— А чего в этой жизни говорить. Не было у меня жизни, не было и разговоров.

Говорила Ганна с польским акцентом, но Семен все понял.

— Я старше тебя на много девочка. Не убоишься?

— У мужчины возраста нет, если он мужчина. Да, и ни на много вы старше. Вам лет пятьдесят, мне тридцать, какая тут разница. В вас сила видна, хоть и голова седая.

— Ну, мне более пятидесяти, да и сила еще есть. Но ни в этом дело. Собирай вещи, завтра поедем. А за князя не волнуйся, я за тебя такую цену дам, имение купить можно. Вольную тебе оформим по дороге. Дам денег достаточно и ты можешь ехать, куда захочешь.

Не было ни поклонов в ноги, не было и слез. Семен спокойно вернулся в дом.

— Поеду я завтра домой Сергей Михайлович. Хорошо у тебя тут, но у меня и дома дел много и охота ждать не будет. Только несколько дел с тобой обговорить надо. Отдай мне Ганну, я тебе денег не предлагаю, знаю, что не возьмешь и Ганну так отдашь. Я тебе Злыдаря отдам, равноценный обмен.

Глаза у Болховского загорелись огнем. Обладать Злыдарем, это было выше его желания. Такого, просто быть не может. Такой волкодав не имеет цены.

— Нет, Злыдарь мне не по чину. Ганна твоя.

— Спорить не будем князь. Злыдарь твой. А Ганна не моя, я ей волю и денег дам. Пусть поживет на свободе, умаялась девка от горя. Красивая, может еще и узнает, что такое бабье счастье. Теперь о собаках твоих. Я тебе пришлю сына Акима Ивана, он человек вольный и свободный. Аким его отец сам себе вольную заработал. Он Георгиевский кавалер, у него два креста на груди. Плати ему жалованье достойное, он тебе лучших собак сделает во всей твоей округе. В собаках он понимает все, и не будет портить тебе породу. Добавит злобы, производитель Злыдарь славный. А, Иван потомственный борзятник. Прадед его, дед и отец всегда у нас при борзых были, ему и карты в руки. Обживется у вас и будет делать свое дело исправно. Моя собака щенком стоит не меньше тысячи рублей серебром, так, что ты и в приварке хорошем будешь. Ивану можешь доверять, как мне, я за него ручаюсь честью, а ты знаешь, что для меня такое часть. В общем, он тебя не подведет и будет тебе служить верой и правдой. Поставит себе дом, он недавно женился, заведет хозяйство. Все будет как у людей. На охоту я тебя к себе приглашаю. Напишу письмо заранее, вот и увидимся еще. Я все сказал Сергей Михайлович. Теперь дело за тобой.

— Так я согласен во всем с вами князь. Приму Ивана по совести, и жалованье положу хорошее. Честолюбив я чего греха таить. Ни когда не думал, что будет у нас дружба такая, прямо слеза из глаза вырваться хочется. Жаль, что у меня не было такого друга в молодости, сейчас бы по Петербургу в золотых генеральских эполетах ходил. А может и все к лучшему, у меня Наталья есть и я счастлив. Так все и сделаем. Сейчас скажу Ганне, что бы собиралась в дорогу.

— Она уже собралась, не волнуйся. Я же Волков.

И Семен рассмеялся.

— Теперь по рюмочке, мировую и я пошел отдыхать. Завтра в дорогу.

Впервые Семен уснул сразу и крепко. Он ни кого не обнимал, не было рядом ни Ольги, ни Дагу, а он так хорошо уснул. Крепко и ни каких сновидений.

XXVI

Болховской подвез Семена и Ганну до первого же яма. Тепло простились, обнявшись и поцеловавшись три раза по-русски. Пересели на извозчика и покатили по России. Ехали молча. Семен сам об этом попросил. Сказал, приедем в Петербург, а там и поговорим по душам. В Петербурге Семен не стал Ганну везти к себе в дом, он ее оставил в недорогой гостинице. Сам поехал и оформил ей вольную. Все записано было в его книгах. Сначала приход. Ганна, тридцати лет. Крепостная. Куплена у князя Болховского. Сего дня, месяца и года. Приложена была купчая. Потом и другая запись появилась. Ганна, тридцати лет, вольная, опять бумага с казенной печатью. Когда дело было сделано, он взял свой экипаж и поехал за Ганной.

— Все девочка, он всегда так говорил тем женщинам, к которым он был не равнодушен, вот твоя вольная. Вот тебе сто рублей и бумага к деньгам, что ты их не украла, а получила от меня. Этих денег тебе хватит надолго, дальше сама решишь, как жить и чем зарабатывать себе на жизнь. Устроишься горничной в приличный дом. Там будет кров и пропитание. Может, найдешь и счастье свое. Ты уже умная и жизнью битая,