зелеными глазами, когда Семен видел борзых, он забывал обо всем на свете. Эти собаки здорово отличались от его собак, и можно было подумать, что это другая порода. Нет, перед ним были русские борзые, но они были сделаны из другого теста. На длинных тонких ногах стояли прекрасные фарфоровые игрушки. Великолепные головочки, глаз на выкате со слезой. Окрас у всех, почти, был полово пегий, такое впечатление, что всех их делал один мастер, под определенный шаблон. Он подозвал одну из них к себе. Это была сука и начал ощупывать ее. Псовина, как шелк, ласкает руку. Его собаки так же обладали мягкой и шелковистой псовиной, но тут она была нежнее, как и сама собака. Его собаки шире и намного шире, грудь ниже локтей, а у этих и до локотков не доходила и в черном мясе эти собаки сильно проигрывали его собакам, но они были обворожительно прекрасны. Аким бы всех этих собак в момент бы отправил, как он выражается за мост или за реку. Но такое чудо природы невозможно убивать, такой красотой нужно наслаждаться, как самой любимой женщиной. Это венец природы. В это время вышел и Болховской.

— Ну как мои собачины, Семен Андреевич? У меня маленькая свора. Голов двадцать, не больше. Я слышал, у тебя их гораздо больше.

— Собаки у тебя князь безумно красивые, но я не могу понять, хорошо это или плохо. Для глаза человеческого, это великолепно. Красивая картина на холсте. Шедевр. А вот, для охоты и не знаю, что сказать.

— Так сейчас и поедем, тут недалече. Вот и лошадь твоя. Садись в седло, и поехали. Или сначала по рюмочке, на дорожку?

— Нет, пить не хочу, поехали в поле.

— Да, нет у меня полей, луга небольшие, но зайца достаточно. Собак много брать не будем. Шестерых возьмем. Три своры достаточно. Одну тебе, одну мне и в резерве одну оставим.

Они сели на коней и поскакали. Вокруг небольшие хвойные острова с такими же небольшими лугами. Скорей всего, траву на них скосили месяц, два тому назад. Интересная и охота была. Подъем зайца и тут же пуск собак. Собаки не скакали, они летели, потом резкий бросок и заяц взят. Так было несколько раз в течение получаса. Собаки и нагрузку не успевали получить. Дыхание у них было ровным и спокойным. Вот уже и шестой заяц пойман. Даже не интересно, словно из ружья бьешь. Но вот поднялся русак в метрах пятидесяти. Семен тут же пустил собак. Подошли быстро, последовал бросок, мимо, вторая собака, тут же метнулась к зайцу, вроде и в зубы взяла его, но пошла кубарем и выпустила зверя. Потом началась гонка, собаки преследовали русака, а тот бил их угонками, так замотал, что одна остановилась вовсе, другая медленно тянулась за зайчиной, но заяц все время отрастал и отрастал, что его уже и видно не было. Собак приняли на свору. Они тяжело дышали, казалось, что сейчас и вовсе Богу душу отдадут. Семену подали резервную свору, но он потерял уже интерес к травле зайца. Не хотелось прерывать охоту, Болховской был на взводе и глаза у него горели. До обеда поймали с дюжину зайцев. Болховской сам решил прекратить охоту. Они сели на полянке у дерева. Там им накрыли походный стол с разносолами. Все как на охоте. Икорка черная и красная. Семга тонко нарезана. Колбасы домашние, кровяная и печеночная. Огурчики соленые, квашеная капуста с клюквою. И, конечно же, графинчик с водкой. Тост с полем, это для каждого русского человека понятно. Потом и по крови выпили, тут для охотников понятнее, потом и третий тост был. У офицеров он понятен. За дам-с. Больше Семен пить не хотел. Он растянулся на траве во весь рост и смотрел в голубое облачное небо. Жизнь прекрасна, а если ты охотился с борзыми, то это прекраснее вдвое, трое и так далее, пока не надоест говорить, во сколько крат. Потом он закрыл глаза и просто наслаждался жизнью, вдыхая аромат разнотравья. Его умиленье перебил Болховской.

— Ну, что скажешь о моих собачках Семен Андреевич? Приглянулись ли они тебе? Каков твой приговор? Ты же у нас дока в борзых.

— А нечего мне плохого тебе сказать. Такой красоты я ни когда не видывал. Вот если скажешь, возьми себе любую сучку с кобельком на развод, то откажусь я от этого. И не по тому, что плохи твои собаки, просто, им нечего делать на моих полях, я это не сразу понял, только, когда заяц побил твоих собак угонками. И у меня частенько такое бывает, но работа моих собак другая и условия для работы совсем не похожи. У тебя лужок. Встал заяц и они как молния, скок и он у них в зубах. Прекрасная работа. У нас просторы другие. Твои собаки поймают одного зайца и им неделю отдыхать надо, не та закалка. Мои сложкой грубее твоих будут, но мои и сильнее во сто крат. Сюда пустить Отравку, так она и сук и кобелей твоих в момент съест, я уже и не говорю про своих злобачей. Это не в обиду сказано. Еще раз хочу сказать, твои собаки прекрасны и они прекрасны именно в этом месте, вот на таких лугах. Я, если честно и не знаю, поймали бы мои собаки, тут хотя бы с пяток зайцев до обеда. Думаю, что нет. Мои, сначала пристраиваются к русаку, а уж потом бросок делают, когда подгадают время для него. А тут только пристроишься, уже и сосняк рядом, могут об деревья и побиться. Теперь, что касаемо волка. Волк зверь серьезный, хоть тут он у тебя и меньше весом и росточком. Тут сила хватки у собаки должна быть, а у твоих собак голова точеная, хватки не будет. Вот они и боятся идти на волка. Укусить можно, а вот в глотку мертво взять невозможно. Волк кишки им выпустит и уйдет, вот они всем скопом на него и бросаются. Достается им сильно, но числом они, все же берут его. После этого у них память на хватку волка долго работает, потом и скопом не идут, кому охота, что бы его погрызли. Вот тебе и весь мой приговор дружище. Пусть седлают коней. Поехали к тебе домой, прохладно становится, видать дождь скоро будет, рана в ноге ныть начинает.

Они не быстро ехали назад, так, мелкой рысью, не быстрее. Болховской был поражен знаниями Волкова о борзых. Сам-то он был, просто, любитель.